Пятерка до предела нагруженных самолетов Каманина (в каждом летели штурман и бортмеханик) начала свой перелет из гавани рыбоконсервного завода 21 марта. Полетели вдоль побережья Камчатки и Чукотки по маршруту Майна Пыльгин - Анадырь - Кайнер-гин - Натапельмен - Валькальтен - Бухта Провидения - Уэллен - Ванкарем протяженностью более 2500 км. После первого же перелета потеряли самолет Бастанжиева. "захлебнувшийся" грязным местным бензином. У Молокова в полете разрушился и улетел кок винта, по счастью, винт уцелел. Во время следующего перелета в облаках потерялся самолет Демирова, севший затем на вынужденную на речке Опуха и несколько дней пережидавший пургу. Он вернулся в Майна Пыльгин и вместе с Бастаижиевым пять раз пытался вылететь в Ванкарем, но возвращался из-за погоды. 1 апреля они вновь вылетели в Анадырь, но в тумане врезались в сопки, один в 15 км от города, второй - в 50 км. Самолет Демирова сгорел, Бастанжиева при ударе выбросило метров на 30 с сектором газа в руке. По счастью, никто не пострадал. До города благополучно добрались за три дня, только у техника Романовского ампутировали два отмороженных пальца на ноге.
Оставшаяся тройка Каманина 28 марта вылетела из Анадыря и попыталась напрямую пробиться в Ванкарем через горный хребет, так путь сокращался более чем на 1000 км. Но из-за погоды рисковать не стали, и приземлились в селении Кайнергин в Анадырском заливе. Вторую попытку пробиться предприняли 1 апреля, но когда до Ванкарема оставалось около 60 км. на высоте -2800 м облачную стену преодолеть не сумели и вернулись. Запас бензина заканчивался, поэтому полетели в обход по побережью. Когда в баках самолета Пивенштейна горючего оставалось минут на 15, Каманин пошел на посадку на лед реки у селения Валькальтен. То ли из-за грубой посадки, то ли из-за извилистого пробега на его самолете лопнул амортизационный шагу н шасси. Оставшееся горючее разделили на две машины, у своего неисправного самолета Каманин оставил закрепленного за ним механика Анисимо-ва и летчика Пивенштейна. дальше полетели вдвоем. Впоследствии эта "морально-этическая" ситуация широко обсуждалась. Пивенштейн позже написал, что сам понимал, "как командир звена Каманин не может поступить иначе". Любопытны комментарии Молокова: "И снова у меня портится настроение: опасаюсь, как бы у меня машину не забрали… Дело прошлое, но если бы у меня вздумали забрать машину, я бы ее не отдал. Условия Севера диктуют свои законы…" Устные предания сохранили версию, что Молокову все-таки пришлось отстаивать свое право на машину, "обнажив ствол".
