Летчик-испытатель Рыбушкин сочувственно смотрел на меня, а я, с не совсем естественно бодро звучавшим смехом, сказал, что этого мальчика еще надо учить приземляться.
А потом Марк Лазаревич Галлай вывез меня на самолете «Р-зет», и я совершил первый прыжок из задней кабины с 5000 метров в скафандре без шлема. Цель – еще больше «врасти» в костюм в естественных условиях. От динамического удара при раскрытии парашюта с моей правой ноги соскочил унт и самостоятельно полетел к родной земле. Ногу при приземлении мне спасло, пожалуй, то, что я врезался по щиколотку в заболоченную почву. В дальнейшем я стал подвязывать унты к лямкам парашюта.
А далее мною занялся Леша Гринчик, который поднимал меня в бомболюке самолета СБ на 6, затем на 8 и, наконец, на 10 тыс. метров. Эти три прыжка совершались уже в шлеме. На левой руке у меня был закреплен высотомер и когда он показывал при снижении 4000 метров, я перекладывал защелку гермошлема, снимал его и опускал вниз на привязной фале. Он приземлялся первым, а я за ним. Прыжки с 6 и 8 тыс. метров показали полную «кондиционность» костюма, который, казалось бы, решил не показывать больше никаких фокусов.
И вот – последний, завершающий прыжок с 1 0 000 метров. Уже 50 минут мы набираем высоту, из которых 20 приходятся на последнюю тысячу. Еще более глухо и неуютно звучат в шлемофоне слова Гринчика: высота 10 200 метров – самолет больше высоту не набирает – «Приготовиться». И в подтверждение на щитке вспыхивает белая лампочка. Берусь за ручку замка, включаю свое кислородное питание и, воззвав к высшей справедливости по адресу замка, выдергиваю ручку. Все та же «домашняя» атмосфера окружает меня – замок сработал отлично. Зеленая вспышка на щитке. Крепче впиваюсь пальцами в ребра шпангоутов…
Створки бомболюка отваливаются в стороны, ослепляя меня потоком света из открывшегося прямоугольника. Просовываю гермошлем в люк и несколько секунд смотрю на залитую утренним солнцем землю. Серебряные капли озер и ниточки рек сверкают на темно-зеленых или желто-красных пятнах лесных массивов, розовые клубочки кучевых облаков застыли далеко внизу; земля, расцвеченная осенними красками и синий простор неба туманятся, заволакиваются белой дымкой – стекло гермошлема, уже лишенное электрообогрева, быстро запотевает и замерзает изнутри.
Отпускаю шпангоуты и вываливаюсь в ожидающую меня бездну. По сосущему чувству под ложечкой ощущаю нарастание скорости падения. На этой высоте скорость свободного падения достигает 100 метров в секунду, да еще плюс скорость полета самолета. Надо выждать с открытием парашюта, пока не погашу скорость. Носом и губами протираю «глазок» в белом инее на стекле – темный фон земли сменяется попеременно с синим фоном неба – меня вращает. Делаю рывок, принимаю позу «ласточки» и тянусь к кольцу парашюта. И не могу дотянуться.
