— Если бы! — засмеялся Лухманов. — Уж я бы постарался вытянуть на пятерку!
— Да, у вас теперь есть о чем рассказывать на досуге, — снова не очень весело вздохнула Ольга Петровна. — Распишете сегодняшний день под морской водевиль.
Лухманова неприятно поразило, что женщина оказалась непрозорливой, так ничего и не поняла. Тихо, с затаенной обидой ответил:
— Зачем я буду об этом рассказывать… Это принадлежит только мне.
Отвернувшись, не видел, как она пристально на него посмотрела. И тотчас же Ольга Петровна стала собираться, сославшись на то, что уже поздно, что мама, наверное, дома волнуется, ибо она, неразумная дочь, не подозревая о лихих моряцких наклонностях Лухманова, обещала вернуться к обеду. В ее торопливой веселости проскальзывала тревога, будто и впрямь беспокоилась о матери. Много позже Лухманов узнал, что его слова испугали ее, смутили, обезоружили, и Ольга, по сути, спасалась бегством.
Но тогда он не подозревал об этом. Ему хотелось проводить ее до самого дома, однако Ольга Петровна, едва они оказались на ближней приморской улице, поспешно окликнула какую-то попутную легковушку. Прощаясь, шутливо посоветовала все же обратиться в санчасть, дабы избежать насморка.
Он смотрел вслед машине, жалея, что такой неожиданно счастливый день для него безвозвратно и быстро окончился.
…Курсантам-выпускникам предстояла в скором времени стажировка на судах, и это значило для Лухманова, что несколько долгих месяцев он не увидит Ольгу Петровну. Всякий день он надеялся: ныне вот-вот что-нибудь случится — вроде той памятной встречи на водной станции. Но дни проходили за днями — однообразно, в суете, в заботах о выпускных экзаменах, приближение которых, как водится, больше волновало преподавателей, нежели курсантов, — но ничего не случалось. И однажды, подумав о том, что Ольга Петровна, быть может, уже позабыла о приключении на швертботе, он испугался. Как напомнить ей о себе?
Лекции в их классе Ольга Петровна читала «парами» — два урока подряд. На перемене обычно уходила в учительскую, оставив на столе небольшой потертый портфельчик. Этим и решил воспользоваться Лухманов. Он выскочил как-то на улицу, добежал до угла, где старушки продавали фиалки. Вернувшись затем в класс, воровато оглянулся по сторонам и, пользуясь тем, что хлопцы торчали в это время в курилке, сунул в портфель букетик.
Лишь перед концом урока женщина зачем-то полезла в него. Нет, она не замерла от изумления, не вздрогнула, не побледнела — лишь едва уловимо сузила глаза. А может быть, и это ему показалось? Спокойно закончила урок, попрощалась и так же спокойно вышла из класса… Догадалась или нет? Дни проходили за днями, и снова к Лухманову начала подкрадываться тоска.
