Эльбрус в огне - Александр Михайлович Гусев

Эльбрус — самая высокая гора Кавказа. Он стоит несколько в стороне от Главного Кавказского хребта, и это позволяет видеть его во всей красоте и величии от вершины до самого основания.

Благодаря близости к историческому тракту, соединявшему Европу и Азию, Эльбрус стал известен многим народам. Альборсом-«высокой горой» окрестили его персы, Ял-бузом — «гривой снега» — грузины, Минги-тау — «тысячей гор» балкарцы. Кабардинцы называли его «горой дня» — Ашхамо-хуа, а черкесы «горой, приносящей счастье» — Куска-мафь и «священной высотой» — Аш-Гемахо. В русской литературе встречалось и такое название, как Шат-гора.

Откуда бы люди ни обозревали Эльбрус, их поражали размеры и строгие формы этого великана, а фантастический вид его среди клубящихся облаков породил легенды о горе, которая «одну треть ночи освещена солнцем». Древние писатели связывали с Эльбрусом миф о Прометее…

Рано утром, когда основания Эльбруса и его предгорий еще не коснулись лучи солнца и сиреневая дымка скрывает их, Эльбрус, точно сказочный белый колокол, плавает над горизонтом, а если дымка сгущается и очертания становятся неясными, он, словно серебристый призрак, парит в небе. Кто побывал на Эльбрусе, тот навсегда запомнил блеск вечных снегов и фиолетовое небо над вершиной. Не случайно белый контур Эльбруса на фоне синего неба является эмблемой советского альпинизма. К этой горе я неравнодушен давно. В 1933 году, летом, первый раз поднялся на ее вершину, и красота этих мест пленила меня. Осенью того же года я вновь поднялся на Эльбрус, чтобы работать и зимовать на метеорологической станции, приютившейся на его склоне на высоте 4250 метров над уровнем моря у скал «Приюта Девяти» (так назвали место ночевки одной из первых групп альпинистов, поднявшихся на эту вершину). Год проработал на станции и навеки полюбил Эльбрус, а места эти стали моим вторым домом.

Зимовка была трудной. До нас еще никто не решался на это: ртуть в термометре замерзала, скорость ветра достигала 50 метров в секунду. Зимовало трое: начальник станции Виктор Корзун, радист Саша Горбачев и я — метеоролог. Самому старшему, Горбачеву, было 24 года. Восемь месяцев мы не спускались в ущелье. Спуск был труден и опасен. Рискнуть можно было только вдвоем, а одного нельзя было оставить на станции…

Раз в сутки мы связывались по радио с Пятигорском, чтобы передать сводку погоды, и жили, как писал в своей поэме Виктор Корзун: