Обдирая в кровь руки, Аниська сжимал в каменеющих горстях резучие куски угля, тянулся мятущимся взглядом то к отцу, то к Шарову. Мигулин зорко следил за пленником, злорадно улыбаясь, прижимал к себе винтовку.
И вдруг встрепенулся Шаров, плотнее прижал к глазам бинокль. Пола шинели откинулась назад, обнажив затянутую в зеленые рейтузы коленку.
По обочине мыса, прямо к кресту, пригибаясь и ломая зигзагами шальные прыжки, бежали Панфил и Васька. Егор и Илья кричали им вслед, пытаясь остановить. Стало совсем светло, и беглецы отчетливо выделялись на задернутом розовым туманом лугу.
«И зачем они побежали напрямик. Эх, дураки», — с отчаянием подумал Аниська.
Не сдержав возмущения оплошностью товарищей, он привстал, закричал, что было силы:
— Берегом! Берегом! Вася-я-а-а!
Мигулин подскочил к Аниське, отвел назад ногу. Сильный удар сапогом одеревенил губы Аниськи, наполнив рот соленой теплой влагой.
Аниська на мгновенье зажмурил глаза и снова открыл их, выплюнул вместе с кровью осколок выбитого зуба.
— Батя! Батя! — захлебываясь слезами и кровью, не переставал кричать Аниська.
— Ребята, — засуетился Шаров, переминаясь на тонких ногах, — достать молодчиков. Живо!
И вдруг браво выпрямился, выставив вперед похожую на долото бороду, скомандовал «стрелять по всем правилам», — зычно и лихо, словно не два несчастных, загнанных человека были перед ним, а целый неприятельский полк. Но выстрелы грянули беспорядочно.
На минуту Васька и Панфил окрылись между кочек, но вот шальная голова Панфила снова показалась из куги, четко замаячив рядом с крестом на мглисто-синем рассветном небе.
Вахмистр, не дожидаясь разрешения, присел выстрелил с колена Панфил, взмахнув руками, упал.
— Есть! — облегченно вздохнул Шаров и опустил бинокль.
11
Проводит, на лов ватагу Шарапова, потом Егора и Илью, Андрей Семенцов через полчаса был уже на условленном месте. Часто останавливаясь, чтобы посмотреть в бинокль на светлеющий в ночной мгле Таганрогский залив, по которому обычно возвращались с запретного лова крутии, Андрей вышагивал по пустынному железнодорожному полотну — ждал.
Серым парусом свисало над головой облачное небо и, несмотря на безветрие, бесконечно сползало с моря на степь. В глухой бездонной тьме тонули ближайшие бугорки и кусты терна, совсем пропадал вдали поросший чаканом берег. Смутно чернел прислонившийся к заливу хутор Морской Чулек.
Андрей чутьем отмечал время, прикладывал к глазам бинокль, неутомимо вглядывался в темноту.
