Златая цепь - Лев Николаевич Правдин

Мне еще не было семи лет, когда я научился читать. Но ко всему, что связано с литературой, с печатным словом, у нас в семье относились или с глубоким уважением, даже с трепетом, или с откровенной неприязнью. Книги у нас почитались так же, как и люди: добрые или злые, серьезные или веселые, уважаемые или презренные.

Книги жили у отца в кабинете на полках за стеклами. Мне казалось, будто они не очень-то одобрительно посматривают на меня. Они явно презирали меня и в то же время опасались, как бы я чего не натворил. Так смотрят взрослые на непоседливого мальчишку, который сует свой нос куда не надо. Человек с необузданным воображением, я даже слышу их строгие, слегка встревоженные голоса:

— Знаешь что, мальчик: не связывайся ты с нами. Не твоего ума это дело. Иди-ка лучше поиграй.

Побаиваются они меня — это я сразу сообразил. Они беззащитны, а я захочу, возьму любую и сразу узнаю, что они там задумали. Но едва только я приводил в исполнение свою угрозу, как тут же кончалась моя власть и начиналась власть беззащитной книги над всесильным человеком.

У меня было несколько собственных книг, в которых все было понятно, и в книгах отца каждое прочитанное слово я понимал, но, объединенные в стройное предложение, они, эти слова, сразу же теряли всякий смысл. Я ничего не понимал. Просто волшебство какое-то!

Книги мстили мне за мою самонадеянность. Они издевались надо мной.

А я, убитый недетским горем, бежал к маме и, уткнувшись в ее колени, с ревом жаловался на уважаемые отцом книги, которые не хотят знаться со мной.

После обеда отец позвал меня, посадил на свой письменный стол и, разглядывая книги, задумчиво спросил:

— Не понимаю, чем же они обидели тебя?

Я перестал болтать ногами и вздохнул:

— Да все там непонятно… Слова как-то перемешаны…

Не дослушав моего объяснения, отец рассмеялся. Я понял, что отец заодно со своими книгами — вон как он веселится.

А он сел в кресло и положил свои большие руки на мои голые коленки.

— И ты обиделся на книги. Напрасно. Это взрослые книги, они серьезные. Ну вот, например, тебе захотелось поиграть, и ты позвал взрослого человека и попросил; «Давай побегаем». А взрослым совсем и неинтересно бегать. Понял? У тебя ведь есть детские книги? Вот они — твои друзья, их и читай.

— Да я их давно уже прочитал, даже по десять раз. А некоторые так и по одиннадцать. Надоело мне с ними — все одно и то же.

— Сын мой, все я понял: ты отчаянно вырос. Перерос свои книги. Ты из них вырос, и это очень хорошо. Вот сейчас я дам тебе…