Жизнь - Георгий Филиппович Шолохов-Синявский

Мужественному другу

Е. А. ШОЛОХОВОЙ

посвящаю

Рота старшего лейтенанта Доброполова закреплялась на новом рубеже, у тихой извилистой речки. Речка была неширокая, с зеленой тинистой водой, полной шумливых лягушек. И название у нее смешное — Несса, и значится она на самых крупных картах чуть приметным, голубоватым волоском.

И все-таки это был важный рубеж, и бойцы, овладев им, торопливо устраиваясь в окопах, полчаса назад оставленных немцами, оживленно перекликались, а некоторые тут же обнимались, радуясь успеху и тому, что видят друг друга живыми и невредимыми.

Тяжело дыша и прихрамывая, Федор Доброполов прошел в укрытие, подготовленное бойцами на правом фланге роты, протиснулся в узкий проходе амбразурой для наблюдения, изнеможенно опустился на патронный ящик. На его белых, как ковыль, вихрах, на гимнастерке, на рубиновой эмали двух орденов Красного Знамени лежал пепельно-серый слой пыли. Вместе с наступающими цепями Доброполов пробежал в гору без передышки не менее четырех километров и теперь никак не мог отдышаться. Грудь его болела, вокруг мучительно и злобно искаженного рта тянулись резкие складки. Десять дней он жил со стиснутыми зубами. Он не помнил, когда спал в последний раз, когда раздевался. Первым долгом он снял сапоги и блаженно прищурился, разминая затекшие ноги. Потом напился холодной, прозрачной воды, принесенной откуда-то автоматчиком Евсеем Пуговкиным. Он пил ее жадно, но не спеша размеренными смакующими глотками.

Мускулы его все еще были напряжены, и колени дрожали после недавней атаки. Так чувствует себя человек после жаркой схватки, когда противник повержен, но ярость все еще кипит в горле, и руки готовы наносить новые удары…

Сегодня Доброполов, к тому же, был весьма опечален, и тяжелая щемящая злость мешала сердцу биться ровно. Рота потеряла двух лучших пулеметчиков, геройской смертью пал командир второго взвода.

Прошло не менее часа, пока Доброполов немного успокоился. По мере того, как он осваивался на новом месте, и привычный взгляд его подмечал признаки передышки, можно было присмотреться к местности более спокойно. Доброполов стал внимательно смотреть через амбразуру в бинокль…

Вид с нового рубежа открывался чудесный. Голубая, мягко очерченная даль успокаивала. Впереди расстилались синие зубчатые леса. От них веяло былинной русской ширью. Леса поднимались вверх, по отлогим склонам высот, а внизу, у глинистого края их, текла Несса, теряясь в густых зарослях камыша и боярышника.