Крупных операций в Малой Азии становилось все меньше и меньше, но ряды солдат редели. Каждый день из окопов уносили обмороженных, заболевших цингой или тифом.
В горах свирепствовали снежные бураны. Вьючные лошади и ослики не могли преодолеть заносов. Подвоз к передовым линиям хлеба, соли, крупы прекратился.
Такой запомнилась Владимиру Измайлову война с турками в Малой Азии в конце тысяча девятьсот шестнадцатого года.
Солдаты забыли о вкусе мяса, ели суп кондёр из ячменных круп или ячменную кашу. Самая могучая натура выдерживала недолго.
Несмотря на крепкое телосложение и развитую еще с детства выносливость, Измайлов стал сдавать, цинга добралась и до него. Зубы шатались, тело опухло, руки с трудом держали винтовку. На ногах появились язвы. И все же он еще бодрился; но вскоре вражеская пуля вывела его из строя.
Измайлова, раненного в ногу, увезли в тыл. Санитарный транспорт доставил его в захваченный у турок приморский город, где расположились прифронтовые госпитали и базы снабжения русской армии.
Госпитальные дни тянулись медленно. Вместе с выздоравливавшими солдатами Измайлов бродил по палатам. Завязывались знакомства.
Госпиталь обслуживали пожилые солдаты — санитары, призванные из запаса второй очереди. В быту их называли «крестики» или «Иисусово войско» за латунные кресты на солдатских фуражках и папахах, укрепленные над обычной трехцветной кокардой.
Измайлов повсюду возил с собою несколько старинных монеток. Эта «коллекция» хранилась у него с детских лет. Он никогда не расставался с нею. Монетки лежали в небольшом кошельке. Время от времени он вытряхивал их из кошелька, любовался ими, рассказывал товарищам, как попала к нему та или другая монета.
Как-то к койке подошел «крестик».
— Что держишь при себе? Утащат! — сказал он и с жадностью поглядел на монетки.
— Память о мальчишеских годах. Потому и держу.
— Зря балуешься этим, парень… Глянь сюда! — Бородатый «крестик» махнул рукой на окно.
Измайлов знал, что за окном, сразу от госпитального забора, начинается кладбище русских воинов. Он понял, на что намекал бородатый.
— Зря бережешь! — повторил «крестик». — Двадцать тысяч нашего брата лежит здесь! Скоро и тебя свезут туда.
Там же в госпитале лежал матрос-черноморец, здоровяк с приветливой, добродушной улыбкой. Солдаты подолгу засиживались на его койке. Матрос умел позабавить. Ему было что рассказать. Море — это не то, что пехотный шаг. Простор! Солдаты охотно слушали матроса, как он плавал в далекие страны по разным морям-океанам.
