Сомнительная и смелая идея, не правда ли?
Казнили наших «подопечных» на электрическом стуле. Меня откровенно воротило от перспективы наблюдения за людьми, убиваемых током, даже если стул как таковой им только предстоял, а поджаривались они только мысленно. Но то ли профессиональный долг, а может и любопытство пересилили страх, и я с тяжёлым сердцем, но дал согласие помогать Штейферу в эксперименте.
Чёрт, зачем я это сделал?
И сейчас перед глазами стоит комната. Белые стены, плотные занавески, лампы дневного света. Видеокамеры. Вот человек из охраны. Вот в дальнем углу кушетка, тоже белая. Вот мы с профессором. А в центре — кресло. Неровное коричневое с зелёным пятно. В кресле осуждённый. Глаза завязаны, рот заклеен. Руки и ноги надёжно прибинтованы к креслу. Поодаль — аппаратура, регистрирующая важные Штейферу показатели организма умирающего заранее. И ещё небольшой столик на колёсиках со шприцами и прочими медицинскими инструментами.
Это уже третий. Два других были вчера и позавчера. В третий раз уже не так страшно. Ведь мы уже убедились, что всё проходит в полном согласии с теорией. Человеку вкалывают препарат. Сначала ничего не происходит. Потом он начинает бояться. Безотчётный, беспричинный страх. Липкие ладони. Судороги. Осуждённый мочится под себя. Потом ужас. Боль. Я отворачиваюсь. Я утешаю себя тем, что когда его будут казнить на самом деле, боли уже не будет — выйдет вся. Подопытного трясёт. Это электрический ток, которого нет, который в будущем, рвёт его душу. А душа трясёт его здесь, в настоящем. По золотым нитям, открытым профессором Штейфером, бежит к нему волна смертельной боли. Господи, думал я, когда это кончится? Сколько боли должны переждать люди, чтобы ты спустил по нитям счастье, а не страх? Костяшки подопытного белеют. Кресло скрипит. Бог мой! Да когда же?
Ну вот, кончилось, кончилось. Уф-ф-ф. Больше не будет. Это уже третий. Хватит с меня. Для Штейфера, меж тем, началось самое интересное. Кинулся к аппаратуре и смотрит. Пытается выявить эмоции человека, который уже умер. Чудак. Ну что может чувствовать мёртвый? Осуждённый, как ему и положено, лежит неподвижно. Переживший смерть не думает более ни о чём. Штейфер жадно смотрит на аппаратуру. Аппаратура молчит. Осуждённый жив, но в беспамятстве.
Забавно. Человек жив, а душа его мертва. Куда ушли золотые нити? Куда тянутся? В рай? В ад? Или в пустоту? Штейфер кусает губы, потом принимается, как всегда, распутывать подопытного. Опять в пустой надежде, что он придёт в себя и расскажет. Что? Что человек чувствует после смерти?
