— А вот ведро — всем ведрам ведро: в воздухе кувыркается, о камень бьётся — и не ломается!
Он подкидывал вверх цибарку, сверкающую оцинкованной чешуей, — цибарка с лязгом и громом стукалась о землю, оставаясь, к удивлению покупателей, целой и непогнутой.
На линейках отдыхали заплесневелые бочонки с чихирём и кисловатым вином. Рядом на мангалах поджаривался шашлык из молодого барашка.
Митя проходил аллеей возов, оглушённый огнями помидоров и толчеёй базара. И вдруг из тысячи людей он сразу узнал знакомый пуховый платок и милую спину матери, покупавшей яблоки. Не подготовленный к такой встрече, он подкрался к ней сзади.
— Мам!
Яблоки испуганно посыпались из мешка, мать обернулась с глазами, наполненными радостным страхом, и тихо, оцепенелым шепотом пролепетала:
— Ми-митя?
С матерью Митя разговаривал только по-взрослому.
— Ну, чего нюни распустила? — сказал он строго, сам еле сдерживаясь от того, чтоб не разреветься. — Купила, что ли, яблоки?..
— Купила, купила, родной...
— Надо их собрать, — по-деловому распорядился он.
Набив мешок скрипящими яблоками, Митя взвалил его на плечи. Казачка, кормившая грудью ребенка в папахе, голосисто крикнула вслед:
— Тетка, возвернись — сдачу забыла!
Разговор шёл о пустяках, мать всё время порывалась спросить о главном, где он пропадал, но Митя сворачивал на яблоки.
— Меркой покупала или на вес?
— Ведром. Ты бы рассказал...
— Почем за ведро? — перебивал он.
— Четвертак. Худой ты...
— Подешевели, значит?
— Были тридцать. Где это ты штаны...
— Огурцы как, посолила?
— Бочонок надо к бондарю отдать — рассохся без воды... Давно надо, тебя вот не было...
— Отнесу. А почём нынче огурцы?
— Пятак за сотню.
Митя чувствовал, что мать, семеня и спотыкаясь слева, не сводит взгляда с его лица, и лишь по этой причине он взял и переложил мешок с правого на левое плечо, хотя ему и самому хотелось разглядывать её бесконечно. Но взрослому нежности не полагались, и поэтому он шёл немного впереди, стесняясь встречных. От слабости у Мити кружилась голова и дрожали ноги, но он нёс мешок с таким видом, словно это были и не яблоки, а резиновые мячи.
Во дворе школы маршировали солдаты, возле сторожихиного домика чадила походная кухня.
Обкусанной деревянной ложкой Митя черпал вчерашний холодный борщ, в сотый раз рассматривая прибитую над столом картину «Тайная вечеря». Шафранная карточка отца висела боком — Митя поправил её. Отец добродушно глядел с фотографии, словно одобрял Митино возвращение.
