— Если я вам покажу ампутированную ступню,— а это случилось по вашей вине, Бугаенко... — вы решите, я ищу вас, чтобы расквитаться. Если выну искусственную челюсть,— а без зубов я остался тоже из-за вас, Бугаенко,— вы еще более уверуете, что я вас разыскиваю. И ошибетесь.
Договорить не успеваю: Сергей поднимает голову, прислушивается и стремительно идет к двери:
— Входи, Анюта, входи. Что ты там за дверью?
3
За руку, будто ребенка, он вводит высокую девушку в блестящей от дождя «болонье».
— Вот, Алексей Кирьянович, полюбуйтесь: мокнет, а не идет. Заробела.
— Ничего я не заробела. Выдумаешь,— еще более смущается девушка.— Просто на минутку остановилась.
— Ла-адно, остановилась,— Серега помогает ей снять «болонью», усаживает возле стола, бросается подогреть чайник; все это он делает с несвойственной ему суетливостью, но девушка жестом останавливает: спасибо, не надо, ничего не надо.
— А я сидела-сидела,— говорит она, и голос у нее какой-то бесцветный.— На работу опять никто не пошел. Скучища! Девчонки платья перекраивают, я к этому всегда неприспособленная была. Дай, думаю, пойду к соседям.
— А соседей прораб по тревоге вызвал,— не ожидая вопроса, поясняет Серега.
— Что так?
— А шут его знает! Тучи метлой разгонять, не иначе.
— И то...
Она говорит, а я сбоку внимательно разглядываю их. Удивительное превращение: лицо у Шершавого светится; движения его заботливы и предупредительны, даже голос вдруг стал иным, совсем не тем напряженно-ломким, каким он был еще несколько минут назад.
— Держи полотенце,— командует Серега.— Волосы-то, глянь, мокрые. Так и простудиться...
Девушка послушно отжимает в ладонях влажную тяжелую косу и говорит, обращаясь почему-то главным образом ко мне:
— Смехота! У нас крыша худая. Ночью девчонки визжат. Вода сверху, прямо на койки. Мы уж тазы, кастрюли, ведра — все, что можно, собрали.
— А починить?
— Комендант говорит: когда сухо — незачем. А в дождь — какой тронутый на крышу полезет?
Мы перебрасываемся еще десятком таких же ничего не значащих фраз, но все трое понимаем, что это — так, для заполнения пауз. Внезапно Шершавый произносит, глядя на Анюту:
— Хочешь, отгадаю?
— Что?
— О чем собираешься спросить?
Она смеется, но как-то растерянно:
— Все равно правды не скажу. Я скрытная.
— Ты-то? — Шершавый глядит на нее, как на неразумного ребенка. И добавляет вполголоса: — Злится Анюта. Подойти невозможно.
— А почему, как думаешь? — с тоской, тоже вполголоса спрашивает девушка.
