… А потом мосты сожгла.
Навсегда…
— У тебя, случайно, нет «Битлз»? — неожиданно спросил Розовски.
— Почему нет? Есть. Возьми в бардачке, там на любой вкус… Любишь вспоминать молодость?
— Молодость… Нет, просто мне под «Битлз», почему-то, хорошо думается.
— Есть о чем?
— Еще бы.
Баренбойм поменял кассету. Они снова замолчали.
— Послушай, а ты так и не купил себе машину? — спросил Баренбойм. Они, как раз, проезжали по улице Ха-Масгер, сплошь заставленной автосалонами разных фирм. Плотно прижавшись друг к другу, предлагали свой товар «Вольво», «Мицубиси», «Субару», «Ровер». Даже «Лада», скромно примостившаяся рядом с именитыми соседями. Видимо, искрящиеся никелем, нарядные новенькие автомобили подсказали вопрос.
— Не купил.
— Почему?
Натаниэль пожал плечами.
— Не люблю железа. Идиосинкразия, наверное. Могу я иметь какую-нибудь странность? Эркюль Пуаро любит хвастаться, Шерлок Холмс играет на скрипке. Ниро Вульф непрерывно что-нибудь ест. А я терпеть не могу автомобилей.
— От скромности ты, пожалуй, тоже не умрешь, — Баренбойм засмеялся.
— Я и не собирался… — лениво сказал Натаниэль. — Обрати внимание, я сравнивал себя только с литературными героями.
— Я обратил. А чего ты не собирался?
— Помирать от скромности. Да и от другого тоже не собираюсь.
Баренбойм усмехнулся, искоса глянул на невозмутимого Натаниэля.
— Ну-ну…
— Володя, ты был знаком с Розенфельдом?
Баренбойм немного подумал.
— С каким? С Ари? Президентом «Интера»?
Натаниэль кивнул.
— Он же застрелился, — сказал Баренбойм. — Так мне говорили.
— Ты как моя бабушка. Ее спрашивали: «Сколько у вас было детей?» Она начинала считать: Циля, Роза, Миша. Трое! Ей говорят: «Как же трое? А Мулик?» — «Какой Мулик?» — «Который умер в двадцатом». — «Так он же умер!» — Розовски усмехнулся. — Так и ты. Я спрашиваю: «Ты был знаком с Розенфельдом?» А ты отвечаешь: «Так он же застрелился».
Баренбойм рассмеялся.
— Был, был знаком, — сказал он. — Не очень хорошо, но был.
— Чтоб ты знал, — нехотя сказал Розовски, — он не стрелялся. Его застрелили. Ты что, газет не читаешь?
Баренбойм помотал головой.
— Наши газеты… — сказал он. — Пусть наши газеты читает кто-нибудь другой. Ветераны Второй мировой войны, дай им Бог здоровья. Им уже нечего терять… Нет, не читал. По радио слышал. Надо же! Убили. Ай-я-яй, а как круто стоял… — он покачал головой. — Надо же… Это точно?
— Точно, точно, — проворчал Розовски. — Точнее не бывает.
— Да, дела. Так что ты скажешь? Надо человеку после этого иметь много денег?
