Вопрос не требовал ответа.
— А что ты? — осторожно спросил Баренбойм. — Занимаешься этим делом, да?
Розовски ответил не сразу.
— Я еще сам не знаю — занимаюсь или нет. Между прочим, один мой знакомый полчаса назад утверждал, что это все разборки «русской» мафии.
— Ой, они везде русскую мафию сейчас видят. Какая там мафия! Ты бы у Шмулика Бройдера поинтересовался, как мафия такие дела делает.
— Шмулик Бройдер… — Розовски попытался вспомнить, где он уже слышал это имя. — Чем он занимается?
— Тем же, чем все мы будем заниматься, рано или поздно, — философски заметил Баренбойм. — Беседует со своими родителями.
— При чем тут его родители?
— Они умерли пять лет назад, — пояснил Баренбойм. — Шмулик тоже лежит на кладбище. Третий день.
— Почему?
Баренбойм огорченно вздохнул.
— На выезде из Тель-Авива ужасное движение, — сказал он. — На эстакаде. Три дня назад от Шмулика остались одни воспоминания. И безутешная вдова.
— Прямо эпидемия какая-то, — сказал Розовски. — Интересно, на каком месте в списке рискованных профессий находится профессия «русский бизнесмен»?
— Смотря где, — резонно заметил Баренбойм. — В Израиле, по-моему, довольно низко, а, скажем, в России — думаю, в самом начале списка. Где-то между альпинистом и космонавтом.
— При чем тут Россия? — Розовски пожал плечами. — Я говорю об Израиле. То Шмулик, то Розенфельд.
— Да, Розенфельд… К сожалению, я его почти не знал. Нечего рассказывать. О Шмулике кое-что знал, но вряд ли тебя это может заинтересовать, — сказал Баренбойм.
— Я сейчас сам не знаю, что меня может заинтересовать, — честно признался Натаниэль.
— Только не рассказывай мне сказки, — заявил Баренбойм. — Он не знает. Когда меня спрашивают, почем сейчас доллар, я тоже говорю, что не знаю.
— А кстати, почем сейчас доллар? — спросил Натаниэль.
— Я не знаю, — ответил Баренбойм. — Между нами, — он нахмурился, — я его конечно, под машину не толкал, но… — он запнулся.
— Но?
— Иной раз руки, честно говоря, чесались. Не удивлюсь, если это тоже не случайность, — мрачно сообщил Баренбойм. — Хотя, конечно, все может быть, но связи Шмулика и его привычки, это… — он не договорил, с сокрушенным видом покрутил головой. — Мафия… Скажут тоже. Будет тебе киллер изображать самоубийство! Нет, Розенфельд — это не мафия.
Больше они не разговаривали. Розовски думал о своем, Баренбойм — о своем.
«Вольво» остановилась у подъезда.
— Может, зайдешь? — спросил Розовски из вежливости.
— Рад бы, но… — Баренбойм постучал по циферблату своего «ролекса». — Некогда. Тетя Сарра дома?
