- Мы не первые спускаем на воду корабль здесь, на берегу Каугатома. Я говорю не о Хольмане и его кораблях, не о тех людях, которые в Крымскую войну ходили за солью и железом в Германию и Швецию, и не о тех, кто бежал за море от рабской жизни (как те шестнадцать семейств из деревни Каави). Эти дела нам хорошо известны по рассказам старых людей. Мне хочется сегодня сказать несколько слов в память тех, кто много веков назад, тысячу лет назад или около того, здесь, на этом берегу, спускал свои корабли на воду, не зная ничьей чужой власти.
Волостной писарь умолк на мгновение, его серые глаза сверкали так, будто он в самом деле глядел в века. Затем с еще большим воодушевлением заговорил о далеком, «светлом прошлом эстонского народа» (как это сделал Карл Роберт Якобсон в своих «Трех патриотических речах») и особо остановился на прошлом народа Сааремаа.
- Да, старые островитяне были не последними людьми среди всех свободных эстонцев. Разве не наши предки, здешние жители, уже в шестом веке защищали свой остров, громили шведов на суше и на море? И не здесь ли, среди извилистых берегов залива Каугатома, нужно искать могилу павшего в боях шведского короля Ингвара? Разве не сааремаасцы переплыли море и участвовали в знаменитом Бравальском бою? Разве не жители Сааремаа позднее, в войне с немцами, рыцарями-крестоносцами, пришли на своих кораблях под стены Риги и заставили взвыть попов? Разве не сааремаасцы в ту пору, когда вся остальная эстонская земля уже стонала под игом немцев, возглавили борьбу с поработителями и отправили послов в далекий Новгород и Псков, чтобы вместе с русскими союзниками гнать немцев с родной земли?
Поставив эти гордые вопросы, воспринятые слушателями скорее чувством, чем разумом (исторические сведения о героическом прошлом эстонского народа и сам волостной писарь только недавно вычитал из книг), Саар задал новый вопрос: кто виноват в том, что народ потерял свободу?
- Попы и бароны! - крикнул Кусти из Лайакиви.
- «Вослюбленная душа» и его тесть, - добавил лоонаский Лаэс, взглянув сначала в сторону церкви, а затем на рууснаскую мызу.
Волостному писарю по служебному положению не пристало заходить дальше Лаэса и Кусти. Он помолчал, точно давая время словам Кусти проникнуть поглубже в самую душу народа, а затем подошел к делу с иной стороны.
- Корабль, который рыбаки Каугатома спускают сегодня на воду, - это, если хотите, неслыханное еще дело в жизни здешнего народа. Наш корабль не принадлежит, какому-нибудь одному богатому жителю побережья, нет, - бедняки вырубали топором и долотом свою долю в этом корабле, пока их жены дома делили между детьми последние крохи хлеба. Этот корабль - народное достояние, таким он должен остаться навсегда!
