- До воды еще далеченько. Да теперь он уже легче скользит, берег-то становится круче, - сказал Йоосеп, видя, что корабль при новом мощном ударе тарана двинулся уже не на фут, а почти на полсажени вперед. - Глянь-ка, и народ все прибывает, кто сушей, кто морем, с Весилоо сюда нацелился шлюп, полный людей.
- Ну, теперь-то ты направил свою подзорную трубу косо. Никогда старый Хольман не станет помогать спуску Тынисова корабля… В церковь едут.
- В церковь! Какая теперь еще церковь! Оно, правда, далеко, я не вижу, кто в лодке, но они сейчас втянули шкот и, смотри, поворачивают вдоль мыса Хюльгераху к Сийгсяаре.
Уж Каарли, наверно, смотрел бы, будь он зрячий, но ему приходилось довольствоваться рассказом Йоосепа и собственным слухом. С берега неслись крики чаек и людей, вой ветра смешивался с грохотом тарана, а перезвон церковных колоколов умолк (из-за набожности Рити Каарли опротивел даже звук церковных колоколов). Да, правда, в церковь уже было поздно; значит, те, что на шлюпе, и впрямь плыли к кораблю. Кто бы это мог быть?
Вот оно, - вдруг Каарли осенило: это Лийзу! Ведь Тынис еще в Кюласоо обещал матери жениться на Лийзу, когда будет готов корабль. Что же может иметь против этого старый Хольман? Он даст еще Лийзу хорошее приданое. Главное, чтобы Тынис причалил к супружеской гавани, чтобы госпоже Анете не приходили больше в голову соблазнительные мысли.
Да, это была Лийзу. Она и в самом деле явилась вместе с хольмановскими батраками и другими жителями Весилоо на помощь к спуску корабля. Может быть, приехал бы и сам папаша Хольман, но он уже вторую неделю не подымался с постели. Из посылки батраков и бочонка пива каждый должен был заключить, что старый капитан не мелочен и не злопамятен. И почему бы не прийти сюда Лийзу, если и такие пожилые женщины, как жена мастера Эпп, Вийя из Кюласоо, кийратсиская Тийна, жена лайакивиского Кусти, Марис, раннаская Реэт и многие другие старательно кряхтели у хваток воротов? Даже слепого Каарли и Йоосепа встретили с радостью, хоть от них и не было прямой пользы, - только и дела, что прибавилась одна пара глаз и четыре уха в толпе глазеющих детишек и дряхлых старушек (таких, как мать Тыниса и Матиса - Ану и старая лоонаская Юула).
Перед тем как волна прибоя вот-вот должна была лизнуть нос корабля, люди у воротов и у тарана прервали свою тяжелую работу. Волостной писарь Антон Саар подошел широким и твердым шагом к кораблю, постоял мгновение молча, окинул взором собравшийся народ и сказал:
