— Такого я от тебя еще не слышала, — не удержалась миссис Фетли.
— Ты ж мне открылась, вот и я той же монетой плачу. Ну, помер он, я сразу письмо в Лондон шлю, миссис Маршалл. Я у ней еще девчонкой на кухне служила — давным-давно, даже в каком году не помню. Пишу ей, так и так, совсем я теперь свободная. Обрадовалась. Им с мужем одним трудно, в возрасте оба, а я знаю, как им угодить. Помнишь, я к ним много раз нанималась подработать, когда денег не хватало или... Или когда муж в отлучке был... В вынужденной...
— Выходит, он тогда, в Чичестере, свои полгода отсидел? — прошептала миссис Фетли. — Мы ведь так и не дознались, что там стряслось.
— Схлопотал бы побольше, да тот, другой, жив остался.
— Не из-за тебя ли они схлестнулись?
— Какое там! В тот раз он с замужней спутался, так это ее законный был. Ну, значит, овдовела я и снова к Маршаллам в кухарки поступила, ногами своими деревенскими господский паркет протирать. Обращение, само собой, джентльменское, иначе как «миссис» не величают. Это в тот год было, когда ты в Портсмут перебралась.
— Не в Портсмут, а в Хоршем, — поправила миссис Фетли. — Там как раз большое строительство начинали, мой-то вперед поехал, устроился, и я следом.
— Ладно, прожила я в Лондоне почти целый год: работы немного и питание хорошее — в день четыре раза. А на другой год, ближе к осени, хозяева за границу поехали, во Францию, что ли. Но меня не рассчитали, велели дожидаться — они, мол, без меня как без рук. Ну, я в доме убралась, ключи сторожу сдала, а сама сюда нагрянула, к Бесси в гости, к сестре моей. Жалованье в кармане, так все мне рады.
— Точно, я тогда в Хоршеме жила, — вставила миссис Фетли.
— Ты-то, Лиз, помнишь прежние времена. Ни кино, ни клубов этих, а уж фасону, как у нынешних, и в помине не было. За любую работу брались, от лишнего шиллинга нос не воротили. Я после Лондона совсем квелая приехала. Надо, думаю, на свежий воздух, здоровье поправлять. Вот и нанялась на ферму в Смолдине. Раннюю картошку копали, кур щипали и все такое. Юбки подкоротила, в мужских сапогах хожу — выйди я в Лондоне в таком виде, то-то обсмеяли бы.
— Ну и как, поправила здоровье?
— Ах, Лиз, на уме-то у меня тогда совсем другое было. Сама знаешь, сердцу не прикажешь: как оно велит, так и будет. Кабы загодя знать, куда дорога выведет, а то ведь пока до конца не пройдешь, не разберешься. Что творим, не ведаем, а ведаем, что сотворили.
