Предводитель волков. Женитьба папаши Олифуса. Огненный остров - Александр Дюма

Почему в течение первых двадцати лет моей литературной жизни, то есть с 1827 по 1847 год, я так редко оглядывался назад и вспоминал городок, где родился, окрестные леса, соседние деревушки? Почему весь этот мир моей юности, как мне казалось, исчез, скрылся в тумане, тогда как будущее, к которому я стремился, представлялось ясным и сияющим, словно те волшебные острова, что Колумб и его спутники приняли за плывущие по морю корзины с цветами?

Увы! Это оттого, что в первые двадцать лет жизни нас ведет за собой надежда, а в последние двадцать — действительность.

С того дня как усталый путник впервые, выронив посох и распустив пояс, сядет на обочине, будущее понемногу начинает заволакиваться мглой и взгляд проникает в глубины прошлого.

Тогда, оказавшись у входа в пустыню, он с удивлением замечает, мимо каких чудесных зеленых и тенистых оазисов прошел не только не остановившись, но и едва взглянув на них.

Он шел так быстро! Он так спешил туда, куда никто никогда не приходит, — к блаженству.

Только теперь он понимает, каким слепым и неблагодарным был в то время, и говорит себе, что, встретив на пути зеленую рощу, он разобьет в ее тени свой шатер и останется там до конца своих дней.

Но тело не может вернуться в прошлое, и лишь память совершает благоговейное паломничество к истокам жизни, подобно легкой лодке с белым парусом, поднимающейся вверх по реке.

Тело продолжает свой путь, но, лишенное памяти, оно подобно ночи без звезд или же погасшему светильнику.

Теперь тело и память расходятся в противоположные стороны.

Тело бредет наугад к неведомому будущему.

Память, яркий блуждающий огонек, несется по следу: лишь она одна не боится заблудиться.

Затем, посетив все оазисы, подобрав все воспоминания, она стремительно возвращается к усталому телу и рассказывает о виденном ею.

Слушая этот рассказ, подобный жужжанию пчелы, пению птицы, лепету ручья, путник начинает улыбаться, его лицо светлеет, взгляд загорается.

Тогда, по милости Провидения, молодость, в которую он не может вернуться, сама возвращается к нему.

И он вслух повторяет то, что нашептывает ему память.

Может быть, жизнь круглая, как земля? Возможно, не замечая этого, мы совершаем полный оборот и, приближаясь к могиле, вновь оказываемся у колыбели?

Я знаю только то, что случилось со мной самим.

В первый раз остановившись на жизненном пути, в первый раз оглянувшись на прошлое, я рассказал историю Бернара и его дяди Бертелена, затем последовали другие истории: Анжа Питу, его невесты Катрин и тетушки Анжелики, Консьянса Простодушного и его невесты Мариэтты и, наконец, Катрин Блюм и папаши Ватрена.