Тихо ахнув, Куини устремилась к воину и робко коснулась дрожащими пальцами его небритой щеки. Какая-то тень мелькнула в глубине карих глаз, меч с глухим стуком выпал из рук англичанина, и сильные пальцы сжали плечи молодой девушки.
— Я думал, что потерял тебя, — шепнули губы рыцаря, в то время как жадный взгляд метался по ее лицу, впитывая его, как пашня летний ливень.
— Я здесь, с тобой, Гай, любимый.
Он глубоко вздохнул и привлек ее к своей груди, зарываясь лицом в темные вьющиеся волосы. Потом, не разжимая объятий, взглянул на Тир.
— Харальд Аттердаг?
Норвежка молча чиркнула себя пальцем по горлу.
— Спасибо, — рыцарь прикрыл глаза, прижимаясь щекой к кудрявой головке замершей в его объятиях Куини.
Они вернулись в большой дом спустя два часа. Эту дорогу юная англичанка проделала сидя на лошади перед Гаем в кольце его рук, тесно прижимаясь спиной к широкой надежной груди рыцаря и с трепетом ощущая движения его крепких бедер, когда он уверенно управлял неоседланной лошадью. Иногда он наклонялся, словно для того, чтобы лишний раз убедиться в ее присутствии, и тогда его теплые губы касались виска Куини. Она не заметила, как задремала…
Девушка смутно помнила, что Гай внес ее в дом, что квохчущая, словно наседка Аса купала ее в огромной ванной Тир, и уже совсем не осознала, как оказалась в чистой постели под невесомым одеялом из снежно белого песца. Ее не разбудил и короткий разговор, который произошел рядом с ее кроватью несколько позднее.
Сэр Гай, уже умывшийся и сменивший окровавленную одежду на чистую, стоял перед задумчивой Тир, уперев взгляд в пол и сцепив за спиной руки.
— Отпусти ее, госпожа, — гордый рыцарь впервые назвал так норвежку, и та изумленно вскинула брови.
Он продолжал бубнить что-то, обещая верность до гроба, свою душу, кровь и плоть, просто умоляя, но она уже не слушала его. Полная тепла и затаенной печали улыбка осветила ее строгое лицо, сделав его воистину прекрасным и каким-то беззащитным, уязвимым… Женственным.
— Я не госпожа тебе, сэр Гай. Никогда не была ей, да и не стану. А теперь оставь меня. Дай побыть одной.
Сбитый с толку, рыцарь смешался и, бросив быстрый взгляд на кровать, где сном младенца спала Куини, вышел. Он сунулся было в общий зал, но, преследуемый напряженным вниманием воинов и полными почти суеверного ужаса взглядами, которые исподтишка бросали на него их жены и дочери, бежал в кухню под крылышко к добродушной поварихе.
— Почему они все так смотрят на меня, Аса?
