Что будет с ней? Что будет с моим отцом и сестрой?.
Эти мысли тяготили, но я ничего не мог изменить. Поэтому я просто начал молиться, готовясь принять свою дальнейшую судьбу.
Нас привезли на городскую площадь и оставили в повозке, дожидаться дальнейшего распоряжения из дворца.
Вокруг толпились испуганные жители, которых солдаты удерживали силой, не давая разойтись по домам.
Дверца повозки отворилась и брахмана, который сидел рядом со мной, силой выволокли наружу.
Палкой его ударили по ногам и он упал на колени. Я смотрел на это, прильнув к прутьям, а он спокойно стоял, воздев глаза к небу.
К нему быстро подошел солдат и с силой вонзил меч в область сердца.
Какое-то мгновение мне казалось, что солдат медлит, наслаждаясь процессом убийства.
В глазах рябило. Казалось время замедлилось.
Вот окровавленный меч вышел из тела брахмана и оно упало на каменную плиту песчаного цвета. По толпе прошел испуганный гул.
Багровая лужа медленно расползалась вокруг тела.
Я ждал, что меня также вытащат и убьют, поэтому мысленно говорил: «Ну вот и все Асури, теперь твой Джагай будет лежать так, на каменной плите в Городе, отдыхая вечным сном….».
Было очень жарко и мертвое тело сразу окружил рой мух — их ожидал славный пир. Поглощенный размышлениями, я не сразу понял, что повозка тронулась. Выехав с городской площади, она загромыхала по узенькой улочке, выложенной булыжником.
Я был жив.
Мимо мелькали темно-коричневые стены домов, глаз ни за что не цеплялся, какие-то заборы — то тут то там только лишь мелькнет маленькое зарешеченное окно и снова безликие стены, безликие стены, безликие стены.
На маленьких улочках было безлюдно: все люди затаились в своих домах в страхе. Я ощущал сильный ментальный ужас, сгустившийся в воздухе. Казалось еще немного и его можно будет потрогать.
Наконец мы выехали на пустынный простор и, проехав еще немного, повозка вновь остановилась. Два солдата бесцеремонно выволокли меня из нее и сразу завели в зияющий черный проем, принадлежащий зданию, разглядеть которое я не успел.
Меня втолкнули в небольшую по размеру темница. Три шага от одной стены и четыре до другой.
Стены были влажные и склизкие и только одно небольшое оконцо под потолком не давало пленникам усомниться в том, что дни по-прежнему сменяют ночи.
Все время я думал о моей милой Асури, глядя в прорезь неба над головой.
Вечером, в сумерках прилетела белая голубка и мне показалось, что это хороший знак.
Я почувствовал, что мой ум немного успокаивается.
