Духовнымъ раввиномъ въ Полтавѣ былъ почтенный старецъ (помню его имя — рабби Аврумъ Носонъ Ноте), ничѣмъ не отличавшійся и не имѣвшій никакого вліянія на мѣстное населеніе. Гораздо болѣе видную роль въ жизни мѣстнаго еврейскаго населенія играли «шохтимъ» — рѣзники, бывшіе на жалованіи у содержателя коробочнаго сбора. Они почитались, какъ религіозные авторитеты; въ особенности одинъ изъ нихъ, высокій, статный, рыжебородый, помню — съ благороднымъ и очень интеллигентнымъ лицомъ. — Никакой роли въ мѣстной общественной жизни не игралъ и общественный раввинъ. Въ теченіе многихъ лѣтъ этимъ раввиномъ былъ Зайдинеръ, питомецъ житомірскаго раввинскаго училища. Это былъ незначительный человѣкъ, безъ всякой еврейской эрудиціи, робкій и несамостоятельный предъ начальствомъ, не проявлявшій иниціативы и смѣлости передъ евреями. Онъ не имѣлъ авторитета даже у насъ, дѣтей, воспитанниковъ гимназіи, гдѣ онъ числился законоучителемъ. Онъ намъ задавалъ уроки по исторіи евреевъ, составленной О. Н. Бакстомъ, какъ у насъ говорилось, «отселева до селева»; никакихъ свѣдѣній по еврейскому вѣроученію не давалъ, и расположить насъ къ изученію родной исторіи не умѣлъ. Я никогда не слышалъ ни одной его проповѣди по той простой причинѣ, что онъ никогда не проповѣдывалъ. Вообще онъ не отличался благочестіемъ. Характерно, что сынъ его, обучавшійся въ мѣстной гимназіи, не зналъ по еврейски.
До него въ Полтавѣ былъ извѣстный въ то время Гурляндъ. (Если не ошибаюсь, это былъ отецъ ярославскаго профессора Гурлянда, — того самаго, котораго Штюрмеръ, впослѣдствіи предсѣдатель совѣта министровъ, пригласилъ въ 90-хъ годахъ въ Петербургъ въ качествѣ чиновника при министерствѣ внутреннихъ дѣлъ; этотъ профессоръ составилъ извѣстную Записку съ проектомъ уничтоженія земствъ, а кромѣ того былъ негласнымъ руководителемъ цензурнаго вѣдомства. Само собою разумѣется, крещеный). Раввинъ Гурляндъ, по разсказамъ, слышаннымъ мною въ дѣтствѣ, пользовался своею властью, какъ истый чиновникъ, олицетворяя собою «правительственное око». Помню, съ какимъ возмущеніемъ разсказывали, что онъ запрещалъ танцовать въ синагогѣ въ праздникъ Сим-хасъ-Тора; что, по его распоряженію, былъ однажды въ этотъ праздникъ удаленъ изъ синагоги благочестивый еврей, носившій, вслѣдствіе своего живого темперамента, кличку «деръ Лейбедикеръ», т. е. живчикъ, неукоснительно — разъ въ году — въ этотъ день «выпивавшій» и пускавшійся въ плясъ на радостяхъ, по случаю окончанія чтенія торы. Такое точное исполненіе раввиномъ обязанности, возложенной на него закономъ, — слѣдить за порядкомъ богослуженія при содѣйствіи ученаго еврея (таковымъ въ большой синагогѣ былъ при мнѣ помощникъ провизора и негласный, хотя и талантливый ходатай по дѣламъ, — но не умѣвшій читать по еврейски) — создало Гурлянду много враговъ и, конечно, при новыхъ выборахъ онъ былъ забаллотированъ. При Зайдинерѣ зато никто не мѣшалъ «живчику» ознаменовывать праздникъ Торы надлежащей выпивкой и сердечнымъ плясомъ въ синагогѣ, а за нимъ ужъ и менѣе темпераментные почтенные обыватели степенно вступали въ «дрейдель» (танецъ, при которомъ участники кладутъ другъ другу руки на плечо и, при мѣрномъ пѣніи молитвенныхъ славословій самими танцующими и окружающими, въ припрыжку кружатся на одномъ мѣстѣ).
