Своеобразно ответил Хрущев и на обвинения Московского комитета в подмене устава ВКП(б) устной директивой – «По инициативе Никиты Сергеевича». В воспоминаниях Хрущев передал это кратко: «Я тоже выступил и в ответ разъяснил, что это мои имя и отчество, так что называют правильно»[423]. Стенограмма точнее передает ответ Хрущева: «Вопрос болтовни, вопрос с именем, отчеством имеет место, и я считаю, что здесь критика т. Яковлева совершенно правильна, потому что ничем это не вызывается, ни для чего это не нужно. Каждый большевик своим горбом, своей работой должен завоевать авторитет. Это дает возможность всяким проходимцам, льстецам просто подпевать и несколько расхолаживать и подслащивать и тем самым в известной части давать свободу врагу. С этим надо бороться». При этом Никита Сергеевич не удержался от ехидного замечания в адрес Яковлева, высказанного в виде невинной оговорки: «Я целиком и полностью присоединяюсь к критике Якова Аркадьевича, критика правильная. Я назвал Яков Аркадьевич, извиняюсь т. Яковлев. (Смех.) Это я без умысла, что вот, мол, Никита Сергеевич, Яков Аркадьевич, тут, по-видимому, сказалась сила инерции. (Смех)». Как видно из его воспоминаний, оговорка не была случайной: «Тем самым [я] как бы намекнул, что сам-то он ведь не Яковлев, а Эпштейн»[424].
Ответив на обвинения Яковлева, далее Хрущев высказался по отдельным положениям сталинского доклада. Вслед за Сталиным Хрущев выделил среди недостатков партийной работы два: слабое внимание к вопросам партийного образования и пропаганды, а также чрезмерное внимание вопросам хозяйственной работы в ущерб партийной. Даже сама партийная работа, по признанию Никиты Сергеевича, не воспринималась частью партийных руководителей как постоянная: «При подборе и выдвижении кадров на партийную работу мы имеем такое положение, когда член партии идет на партийную работу и рассматривает это как переходящую ступень для выдвижения на хозяйственную или советскую работу». Здесь Никита Сергеевич мог опираться на собственный опыт. В 1929 г. он тоже оставил партийную работу на Украине, перебрался в Москву, поступил в Промакадемию, чтобы потом работать в промышленности[425]. Исправить текущее положение, по мнению Никиты Сергеевича, могло усиление контроля над кадрами и над работой нижестоящих парторганизаций.
После выступления Хрущева слово взял Маленков. Он сразу ответил на замечания Яковлева. Тот, по словам заведующего ОРПО ЦК ВКП(б), «не совсем разобрался в цифрах, которые здесь привел, и неправильно указал на то, что местные организации стали скрывать данные о пассивных». Разница между первоначально заявленной московской парторганизацией цифрой свыше 300 000 человек и впоследствии указанной 266 000 человек получила свое объяснение: «Тут опять-таки получилось недоразумение, которое связано с тем, что одна цифра была до учета рассмотрения апелляций, а другая – после учета». Таким образом, последняя цифра отчета являлась окончательной. Вместе с тем, и Маленков высказался критически о состоянии московской парторганизации. Согласно его данным, 820 троцкистов и зиновьевцев получили здесь новые билеты, а после были исключены как враги партии. В то же время по мотивам пассивности исключено почти в 8 раз больше людей – 6400 коммунистов. Правда, в отличие от Яковлева конкретные фамилии лиц, виновных в таком положении, им названы не были. Да и сам пример никак не выделялся на фоне других областных или краевых парторганизаций.
