.
Не желая оставлять все обвинения без ответа, Никита Сергеевич взял слово еще раз. Свое выступление он начал с признания, что врагам удалось пробраться в московскую парторганизацию. Ротозейство и болтовня о большевистской бдительности были даже здесь. В руководящих парторганах врагами оказались уже застрелившийся заведующий культпропом МОК и МГК В.Я. Фурер, арестованный секретарь бюро Подмосковного угольного бассейна М.Ф. Постоловский.
Затем Хрущев отметил хозяйственные участки, на которых работали троцкистские враги-вредители. Ими оказались Госбанк (под руководством Г.М. Аркуса), угледобыча (директор треста «Тулауголь» В.С. Рыбин), Мосэнерго, предприятия оборонного значения (авиационные заводы № 22 во главе с директором С.Л. Марголиным и завод № 1), Тульский патронный завод во главе с директором Б.С. Северным, Коломенский завод. За все эти факты Никита Сергеевич перед пленумом признал политическую ответственность московской парторганизации. Чтобы впредь не допустить подобных случаев и «гораздо скорее разоблачить этих врагов», Хрущев предложил стандартный выход – усилить партийный контроль: «нужно так организовать работу, чтобы партийная жизнь била ключом на каждом заводе, на каждом предприятии, в каждом учреждении».
Переходя к анализу проблем собственно партийно-организационной работы, Хрущев решил сначала ответить на критику Яковлева. Признав приведенные в выступлении факты возмутительными, Никита Сергеевич, тем не менее, взялся их уточнить – «уточнение раскрывает более картину и создает более правильное представление, чем оно было нарисовано в выступлении т. Яковлева». Со слов Хрущева получалось, что представитель КПК вольно округлил цифры исключенных по московским предприятиям. Например, в парторганизации завода «Калибр», насчитывающей 197 членов и кандидатов, действительно, из партии было исключено 113 человек. Однако собственно московской организацией было исключено 62 человека, а остальные исключены либо другими организациями, либо ранее 1935–1936 гг. Похожая картина складывалась и на других предприятиях.
Когда кто-то из зала обвинил Хрущева в оспаривании фактов, тот не растерялся. Он обратился к залу с вопросом: «Дело не в оспаривании, я не оспариваю, но когда говорят, что парторганизация 122 человека и 45 человек исключено, вы что думаете, вы все, руководители партийных организаций?» А далее пояснил свою позицию: «Когда сидишь и слышишь такие вещи, – это все равно, как молотом по голове бьют, и ты чувствуешь, как ты прямо привскакиваешь. Я считаю, что было бы совершенно неправильным, если бы я говорил – вот я как люблю самокритику, когда меня критикуют, – это блага на меня сыплются. Таких дураков нет, товарищи». Столь дерзкий ответ вызвал одобрительный смех зала.
