Если целью Яковлева было привлечь внимание Сталина к недостаткам в работе столичной парторганизации, находящейся буквально рядом с ЦК, то ему это удалось. По ходу выступления Сталин четыре раза подавал недовольные и вопросительные реплики, расценив отдельные примеры как «безобразие». Знакомясь позже с фрагментами стенограммы, вождь посчитал нужным оставить все свои реплики, хотя некоторые из них подредактировал[421].
Говоря о недостатках при исключении из партии в московской организации, Яковлев иногда отвлекался и на других. Причем интересно, что аналогичную картину он иллюстрировал примерами тех учреждений, главы которых были тесно связаны с московской организацией и лично с Хрущевым. Например, один раз Яковлев отвлекся и привел аналогичные факты по железнодорожному транспорту, возглавляемому Л.М. Кагановичем. Бывший первый секретарь московской организации к моменту пленума продолжал ее курировать. В другой раз Яковлев заявил, что в справке, составленной сектором учета ЦК, совершенно отсутствуют данные об исключенных из партии за пассивность. Но что еще хуже, данные справок от 10 и 17 февраля 1937 г. различаются на десятки тысяч (306 000 и 263 000), намекая на бардак (а, возможно, подтасовки) в статистике, предоставляемой членам ЦК. За отчетность отвечал заведующий Отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Г.М. Маленков, до 1934 г. работавший заведующим оргинструкторского отдела МОК ВКП(б) и продолжавший входить в состав бюро МК на правах кандидата.
Речь Яковлева сильно задела Никиту Сергеевича. Еще по ходу выступления он с места пытался пояснить, что приводимые факты относятся к среднему по уровню Ростокинскому району. Но Яковлев парировал: «Если это средний, то очень плохо. Я думаю, что это не средний, а именно слабый район».
Годы спустя Хрущев вспомнил о выпаде Яковлева, сознательно или нет упростив смысл: «Впрочем, его критика была довольно оригинальной: он ругал меня за то, что меня в московской парторганизации все называют Никитой Сергеевичем». Причину данного выпада Хрущев попытался объяснить национально-культурными отличиями: «А после заседания ко мне подошел Мехлис, в ту пору еще редактор газеты “Правда”, и с возмущением заговорил о выступлении Яковлева. Мехлис был еврей, знал старинные традиции своего народа и сообщил мне: ”Яковлев еврей, потому и не понимает, что у русских людей принято даже официально называть друг друга по имени и отчеству”»
