На лугу паслась корова Гочи, золотистая, в белых подпалинах. За коровой брела телка, а за ними в своем платье цвета лютика шла Гогона. Ярость охватила меня. Мне захотелось отколотить ее.
— Я сейчас убью тебя, Гогона, так и знай! — еще издали закричал я и помчался к ней.
Она не обратила никакого внимания на мой крик.
— Изобью до смерти!
Гогона пошла мне навстречу.
— Ты что кричишь, Гогита?
— Я сейчас изобью тебя!
— Изобьешь? — удивилась она, не трогаясь с места.
Я задыхался от злости.
— Почему ты надела это платье? — крикнул я.
— Это платье? — Гогона опустила глаза и стала разглядывать свое платье. — А что это за платье?..
— Ты назло мне надела его.
В этот миг я ненавидел Гогону, ненавидел всей силой души. На ней было платье цвета лютика, то самое, в котором она тогда, запыхавшись, прибежала к нам. Я ухватился за платье, готовый изорвать его в клочки вместе с Гогоной.
— Гогита, не рви! — попросила она тихо.
Не знаю, как сумела эта глупенькая девочка понять тогда, что меня мучило.
— Не надо! Я перекрашу его в другой цвет.
Я вздрогнул. Значит, и Гогона тоже не любит цвет этого платья. За что же я кричу на нее?
Я пошел прочь, шатаясь, добрел до акации и прислонился к ней. Гогона молча пошла за мной и уселась неподалеку, свесив ноги в овраг. Она сидела спиной ко мне и обеими руками рвала короткую общипанную траву.
Из-за леса выплыло солнце, заглянуло мне прямо в открытые глаза, но я не отвел их. Глаза резало, жгло, но я назло не зажмуривал их. На глазах выступили слезы, потом полились ручьем — я продолжал в упор смотреть на солнце.
— Гогита! — услышал я крик Гогоны; в ее голосе звучала тревога.
Не отзываясь, я стал оглядываться, но ничего не видел.
— Гогита! — снова крикнула она испуганно.
Я таращился изо всех сил. Перед глазами шли пестрые круги. Наконец я разглядел морду Гвинии. Потом смутно — Гогону и опять Гвинию. Выставив вперед рога и мотая головой, бык медленно приближался к сидящей в траве Гогоне.
— Гвиния! — закричал я и вскочил.
Гвиния сверкал белками и рыл копытом землю.
— Гвиния! — Одним прыжком я очутился между Гогоной и быком и замер, глядя в глаза животному. В руках у меня не было даже тоненькой хворостинки. — Гвиния! — закричал я во все горло. — Гвиния! Ну, иди, скотина! Подходи, чего ждешь? Ну, забодай меня! Ну! — Я вытянул вперед обе руки. — Что же ты стоишь? Иди!
Вся горечь и злость, накопившиеся за сегодняшний день, подкатили к горлу, и, не будь даже Гогоны за моей спиной, я все равно не отступил бы.
