Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина - Отиа Шалвович Иоселиани

В тот день мы не собирались играть в чижа. С вечера был уговор: утром пораньше улизнуть из дому; Гоча попытается стянуть дедовский дробовик, хотя в крайнем случае мы могли обойтись и рогатками. Думали предупредить и Тухию, но тогда за нами увязался бы Буду, приемыш Клементия Цетерадзе, а мы не знали, сколько птенцов окажется в гнезде у вороны.

Гоча должен был заморочить голову своей сестре Гогоне и для отвода глаз пойти к лавкам, оттуда задворками пробежать до самого двора Клементия, проскочить мимо и выйти в поле. А там — я. Дальше вместе — лесом, потом огородами, потом вброд, мимо мостика через речку, и, набив карманы камнями для рогаток, — вверх по склону горы Кехтехия.

…Но у нас ничего не вышло.

Я перемахнул через плетень, зашагал по проселочной и, поравнявшись с домом Гочи, стал насвистывать: все равно от Гогоны я не спрятался бы даже под землей. Она тут же отозвалась со двора — засвистела, передразнивая меня. Смотрю, шагает на высоких ходулях прямо к калитке.

— Доброе утро, Гогона! — заискивающе сказал я.

— Здравствуй, здравствуй… — Она подошла к калитке, с высоты ходулей оглядела меня и, переведя взгляд на убегающую за околицу дорогу, понимающе присвистнула.

— Девочка, а свистишь…

— У тебя не спросила! — Она кивнула в сторону околицы. — А вы уж в дорогу собрались!

— В какую дорогу? — Я изобразил на лице удивление.

Гогона рассмеялась, да так, что выпустила из рук ходулю, и ей пришлось стоять на одной ноге, как аисту; чтобы не упасть, она прислонилась к калитке.

Вдруг она нахмурилась.

— А мне опять одной пасти коров?

Я еще не нашелся, что ответить, как ее лицо опять прояснилось. От дома Гогоны до поля было всего три двора. И вот как раз с крайнего двора вышла женщина. Задержавшись у своей калитки и как бы набираясь смелости, она приосанилась и неторопливо пошла и нашу сторону.

— Кто это? — спросил я, чтобы перевести разговор на другое.