Золотистый морской окунь ложится на дно.
Кирилл ширяется на последнем этаже старой пятиэтажки, готовящейся под снос. Уже года два как, но муниципалитет все не соберется с силами или отмытыми деньгами. Поэтому Кирилл дарит дому новую жизнь. Да и не только он один. В некогда трехкомнатной квартире пол усеян кусками паркета, обоев и прочего строительного мусора вперемешку со шприцами и бомжацкими валиками — разодранным и кишащим опарышами подобием матрасов. Новые обитатели наводняют дом следами собственного существования, как сухой констатацией пребывания в этом мире.
Впрочем, пытливый глаз может отыскать в груде ненужного барахла и занимательные вещи. Например, фарфоровую кошку-перечницу с румяными в оранжевый цвет щеками, которая почти не пострадала, ну разве что — ухо откололось. Она притаилась под куском газеты за январь 2010 года, сама же газета придавлена ножкой обшарпанного, еще явно советского, кухонного стола с белой фанерной крышкой. От него осталась всего часть, которая, видимо, для собственной устойчивости подпирает стену. Из оконного проема, откуда с корнем вырвана рама, дует холодный ветер летнего, но дождливого московского утра. Газета трепещет при каждом дуновении, шурша буквами статьи о благотворительном визите президента в очередной дом инвалидов. На выцветшем фото лица людей выражают выцветшее фото. Ничего более.
Еще можно найти старые настенные часы, призванные стать шедевром советского дизайна, так как выполнены в виде наручных часов с железным браслетом. Часы в виде часов — неизменно сильное решение в гротескном мире красных галстуков. В недалеком будущем они оказались неуместными, как и сами «красные». Часы упали за растрепанный и ощетинившийся пружинами некогда бордовый диван. Там и нашли свое пристанище вдали от глаз бомжей и прочей шпаны, которые, разумеется, ничего не выручат за столь бестолковый раритет, а раздолбать способны.
Но Кириллу нет никакого дела до окружающей его ветхой старости. Он сидит на полу, прислонившись к ободранной стене с выдолбленными кусками бетона. Пустые глаза устремлены в потолок — грязно-серый океан над головой с богатыми и извилистыми руслами трещин напоминает полнокровные ветви его, Кирилла, вен. Кажется, в руслах на потолке плещется рыба. И Кирилл постепенно погружается в подводный мир, медленно спускаясь и оседая на дно. Исчезает все: и кошка-перечница, и газета с равнодушными до президента инвалидами, и фанерный стол, и часы за диваном. Грани стираются. Теперь Кирилл мчится в свободном потоке.
