Наследие Рагнарёка, или Подвижные игры на свежем воздухе - Владислав Адольфович Русанов

Тьма. По ночам вязкая и непроглядная. Днем разубоженная серыми отсветами из отдушника под потолком. И сырость, съедающая кости, как ржа добрую сталь. От нее только мокрицам раздолье. Жирным, откормленным. Узник не видел их, но слышал шорох множества ног, звучавший в тишине камеры топотом атакующей конницы.

Вначале капитан Оддан вел счет дням, потом плюнул — к чему? Если однажды вместо шаркающих шагов тюремщика раздастся грохот сапог гвардейцев, значит король наконец-то решил устроить потеху добрым горожанам Пейнора. Но зачем думать о плохом будущем? Лучше отдаться приятным воспоминаниям. Чем бывший капитан и занимался, валялся ли он на жестком топчане, мерил ли шагами — три на четыре — каменный мешок узилища. Вспоминал бои, пирушки, любовниц…

— Эх, как уговаривала меня вдовушка-трактирщица повесить мечи над каминной полкой. А какие пироги она пекла, слышите вы, скользкие противные твари? — мокрицы, привыкшие к звукам человеческого голоса, продолжали деловито копошиться по углам. — Один из них сгорел, когда мы… Сгорел?

Легкий запах паленого наполнил камеру. Медленно, щадя отвыкшие глаза, разгорелся бледный красноватый свет. Оддан в недоумении заморгал. Прямо перед ним стоял невысокий человек неопределенного возраста, в черном, с алым подбоем, плаще, картинно закинутом через левое плечо. Незнакомец глянул на него свысока.

— Если не ошибаюсь, Оддан, капитан Беспощадных?

— Бывший капитан. Рота расформирована, — угрюмо откликнулся Оддан. — С кем имею честь?

— О, у меня много имен. Некоторые зовут меня Князем Тьмы, некоторые — Принцем Зла, а то и вовсе — Ба'алзамоном.

— Ишь ты! Ну, гостем будете, ваша светлость. Уж не побрезгуйте, — узник обвел широким жестом свое пристанище. — Сесть не предлагаю…

Князь Тьмы с интересом глянул на него и сел там, где стоял. Навстречу его сиятельному седалищу из осклизлого пола выросла вполне приличная банкетка.

— А ты хорошо держишься. Лучше, чем я рассчитывал.

— Когда жить осталось не много, — заключенный пожал плечами. — Начинаешь меньше обращать внимания на великосветские условности.

— Это так. Я имел в виду другое.

— И что же?

— Многие, очень многие, ползали бы у меня в ногах, умоляя спасти, предлагали бы душу, вечную службу. Не находишь?

— Может и так, но все же вы, ваша светлость, Отец Лжи, Гений Зла… Мне продолжать?

— Ты смел, Оддан. Да я это и знал. Иначе не появился бы здесь.

Оддан молчал, цепким взглядом серых глаз оценивая собеседника. Большим пальцем правой руки он по старой привычке потирал клинообразный шрам на щеке.