Монотонно дребезжала стеклянная банка...
Из забытья его вызвал слабый укол в вену.
Жизнь вливалась в него теплой струей. Маятник, чуть слышно тикавший в груди, задвигался быстрее. Голоса зазвучали явственнее, приближаясь с каждой минутой. Наконец, он смог открыть глаза.
Над его головой тонкие женские руки держали навесу банку с кровью. Уровень медленно падал.
— Чья кровь? — шопотом спросил Журба стоявшую в головах.
— Моя. Молчите.
— Молчу... Спасибо.
В прорези палатки он видел черное небо и нежное мерцание звезд. Значит наступила ночь? Вдали продолжали ухать орудия. Бой еще шел? Сопка не была еще взята?
Он заволновался и вдруг сказал умоляюще:
— А как же я без руки? Как же я драться буду, сестричка?
— Разговорчики! — сказал хирург. — Не вижу дисциплины у бойца. — Потом через минуту — кому-то в сторону: — Приятно, знаете, что у него артерия цела. Начнем? Хлорэтил, пожалуйста.
И Журба вдохнул дурманящие пары хлорэтила.
Очнулся он уже на носилках. Мимо пробежал санитар, неся таз с кровавыми лохмотьями марли.
— Погоди, — сказал Журба раздельно. — Дай... на руку... мою... взглянуть.
Он уставился на таз. Санитар, поняв его, засмеялся:
— Не туда смотришь. Рука при тебе.
Подле Журбы присел на корточки хирург, держа перед собой вытянутые руки в перчатках.
— Ну-ну, без паники! — сказал он бодро. — Рану обработал, мышцы сшил. В госпиталь пишу, чтобы лечили открытым способом. Будет рука!
Журба хотел спросить, сможет ли он работать на пулемете, сказать, что с японцами не миновать еще драки, но побежали санитары и понесли его в машину.
Там, среди раненых, он вспомнил вдруг, что не знает фамилий сестры и доктора. Он беспокойно заметался, отыскивая их взглядом.
— Зовут как?
Прохладная мягкая ладонь коснулась его лба.
— Врача зовут Чижов, меня — Кулькова.
— Кульков у нас лейтенант, — сказал Журба, бережно укладывая раненую руку. — Тоже боевой. Как вы.
Шофер дал газ, автомобиль тронулся, а сестра бежала рядом, придерживая косынку.
— Знаете Кулькова? — спрашивала она, стараясь не отстать от машины. — Это муж! Как он? Жив? Жив он?
Журба улыбнулся от удовольствия.
— Впереди всех идет! — закричал он слабым голосом и сделал безуспешную попытку привстать. — Герой наш... то есть ваш Кульков!
И последнее, что увидел он перед поворотом, были сияющие, счастливые глаза медицинской сестры.
