Не тут ли таился секрет Жориковых успехов: он не признавал поражений; никогда не считал их окончательными; что бы ни случилось, какие бы фокусы ни подстраивала обманщица фортуна, это были лишь подножки, которые не в состоянии сбить его с ног. Его кредо? Бороться до конца всеми возможными методами!
Конечно, если подходить с нормальными мерками и трезвым рассудком, конечно, большой ошибкой для нашего Жорика было влюбляться в Регину Невраеву.
Хорошо, весело, беспечально жилось ему благодаря заботам меняющихся дам, которые, высоко оценивая некоторые его достоинства, терпели непостоянный, легкомысленный нрав. И вдруг — нелепая, жгучая страсть к женщине не то чтобы недоступной (по мнению Жоры такого в природе быть не может), но не проявляющей ответного интереса и, что уже вовсе обременительно, оказавшейся к тому же еще и женой товарища. Ибо случилось так, что с Сергеем Невраевым они стали если не друзьями, то товарищами точно.
В прошлом году в июле наш Жорик отправился в Алибек. Старый, хорошо освоенный альпинистский район, вершины на любой вкус, и, главное, рукой подать. С Региной вроде бы окончательно наперекосяк. Сколько можно, тебя игнорируют, тобой пренебрегают, мало того, что не желает общаться, а и на самые деликатные, подчеркнуто робкие попытки заговорить — пренебрежительное молчание и отворот в сторону; что же дальше-то, куда еще! Да и кандидатская, с которой Жорик вполне благополучно разделался и даже ранее срока, тем не менее масса писанины, хождение по инстанциям, наконец, защита, а там утверждение в новой должности; другие менее приятные хлопоты и приятные тоже, всего не перечесть, однако отвлекают и лечат. Излечивает эта самая крутня от душевных болестей и обид. Тут еще девочка очень замечательная Жорикину дорожку пересекла, папа — замминистра. Впрочем, папа-то и смущал. В самой той области папа, где Жорик подвизался. Весьма неплохо, имея обнадеживающую опору, на серьезные отношения поворачивать, да только… И объяснить, по сути, нечем, но на данном историческом этапе не мог даже и вообразить Жорик столь однозначное завершение своей вольной жизни. Не говоря уже, что предыдущее казанское жениховство хоть и принесло ему в конечном счете кандидатскую, но и обвинений разнообразных навалом. Итак, с гудящей от перенесенных забот и хлопот головой и как бы даже расстроенным сердцем приехал Жорик Бардошин на Кавказ.
На первых порах шумливая, полная всяческих вышучиваний и подначек, раскрепощающая обстановка альпинистского лагеря подхватила его и понесла. Вполне он, как, пожалуй, и везде, оказался к месту, вписался в тамошнюю жизнь. Беспечальный нрав, отличная физическая подготовка (в школьные годы Жора усердно занимался спортивной гимнастикой и настолько преуспел, что вполне реально вырисовывались в недалеком будущем медали, а там и соревнования за границей, почет и уважение, и прочие блага, которыми осыпает иных удачников улыбающаяся фортуна), а еще, что не менее, а может быть, и более важно, — натиск и напор немало способствовали тому, что Жора становился участником восхождений, требовавших, если по совести, куда большего опыта, нежели у него, да и других качеств, не имевшихся вовсе. Отпуск большой, остался стажироваться на инструктора, и пошло: два-три дня — и хорошенькая вершина, а то и не одна, так что послужной его список рос как на дрожжах. По вечерам танцы, и провожанья под звездным небом с неспешно плывущей среди снежных гор луной, и умело выманенный поцелуй.
