– Признавайся: ты хочешь ею обладать ради карьерного роста.
– Скажем так: мне хотелось бы, чтобы она увидела во мне серьезного человека.
– А ты – серьезный человек?
– Я даже не могу выразить словами всю степень.
– А не боишься, что она просто физически сильнее?
– Представляю себе эту схватку, эти рушащиеся книжные полки, – подал со стороны реплику Антон. Он имел привычку во время чтения в позе лотоса отбивать ритм какой-либо частью тела.
– Это, девочки, зависть, – сказал Сева. – Я иду посмотреть, каким образом в нашем дебилоидном мире умудряются существовать такие люди, как она. Люди, которые в каком-то никому не понятном деле ставят для себя какую-то фантастическую планку.
– Это правда, Софья Степановна – монстр, – не отрываясь от учебника, вставил Антон.
– То, что она монстр, это мы все знаем, – подтвердил Никита.
– Я курсовую у нее хочу писать, – неожиданно для себя сказал Сева.
Подниматься долго не пришлось – квартира оказалась на первом этаже. Софья Степановна приоткрыла дверь и держала собаку – что-то маленькое, булькающее и пахнущее собакой.
– Не бойтесь, у нее просто скверный характер.
Сева поначалу даже не понял, о чем это.
Внутри было сумрачно, там пахло пещерной сыростью, смесью книжной пыли, старой одежды, домашних животных и кухни. Общежития так не пахнут – сквозняки не дают закрепиться даже сильным запахам. А это – нора. Тут нет сквозняков.
Севе было предложено не разуваться, это было непривычно. В тесном коридоре он оставил верхнюю одежду.
– Всеволод, проходите вот сюда. Мы здесь почти не живем. Два года назад сын достроил дом в Старочеркасске, и с тех пор я за этой квартирой просто присматриваю. Иногда работаю, часть библиотеки осталась здесь. Но, как видите, в порядке это место содержать уже не получается.
Да, вокруг был бардак. Огромное количество обуви, стопки книг, листочков, россыпи письменных студенческих работ, одежда, немытая посуда, невытряхнутые пепельницы. Сева вошел в комнату, на которую ему указали. Это был оазис. Чистый, застеленный светлой скатертью круглый стол, на подставке стоит чайник, из носика которого идет пар. Фарфоровые чашки с блюдцами, бутерброды, пирожные, печенье, конфеты. На расстоянии вытянутой руки от столика сохранялся идеальный порядок. А дальше был полный хаос. Граница, за которой кончался предел обитания.
На заваленном журнальном столике лежали свежие газеты – «Известия», «Независимая», «Новая», «Литературная», тут же журналы – «Вопросы литературы», «Новый мир», «Знамя», оранжевая обложка незнакомого «Ариона». Газеты и журналы явно читаны – они примяты, ряд листов лихо загнут или даже свернут. Свежая книга – роман Улицкой – небрежно лежала вверх корешком открытой на середине. Стол производил впечатление культурной повседневной жизни. Сева впервые встречал эти издания в доме живого человека, до этого он видел в библиотеке лишь некоторые.
