Разве Алла заварила эту кашу? Разве не смешно было бы сейчас сказать ей что-то жестокое – раскрыть глаза на пустоту их отношений, попрекнуть отсутствием интереса к тому, что для него действительно важно, отсутствием нормального завтрака для внезапного гостя? Но неужели она слепа, неужели не может просто спросить: «Что с тобой происходит, Сева?» Почему она не спрашивает? Ей не интересно? Она слишком воспитанна, чтобы лезть в чужую жизнь? Это неприлично? Если так, то тем более неприлично отвечать на такие вопросы, – а Сева мог бы ответить только неприлично.
Нет, Сева, просто нет возврата. Твой уход – не каприз и не шалость, и вот теперь это понятно. Тошнота находит даже в самой невинной и приятной ситуации. Что могло быть лучше – романтическая встреча, красивая девушка, два года не виделись – ну на часок-то должно было тебя хватить. Вот только на часок и хватило. А теперь надо дальше в путь. Все, ты уже ушел, не надо теперь делать вид, что можешь вернуться и болтать, как ни в чем не бывало. Там, откуда ты ушел, прошли всего лишь сутки. Что могло произойти за эти сутки? Ничего – их никто не заметил. Но это сутки, в которые ты отпал. И до дороги назад еще долго.
4
Зима в Ростове полна противоречий – в начале февраля Сева своими глазами видел зеленую травку, а ко второй декаде опять замело.
Сева снял перчатки и еще раз посмотрел на адрес на листочке: да, кажется тут. Он свернул с Красноармейской во двор, которого раньше тут не замечал, прошел мимо гаражей к дальнему подъезду. Домофон. Он еще никогда не пользовался домофоном. Так, набрать номер квартиры. Набрал – тишина. Еще что-то надо нажать. Так, номер квартиры, решетка. Ждем – тишина. Так, какие еще варианты. Вот: номер квартиры, ключик. Ага, есть гудок. Затем голос:
– Всеволод, это вы?
– Да-да, я, здравствуйте.
– Заходите.
Дернул дверь – закрыто: что-то он пропустил. «Блин, колхозник, приперся в общество», – ругнулся про себя и снова: номер квартиры, ключик.
– Извините…
– Всеволод, когда раздастся гудок, открывайте дверь.
– Да-да.
«Как с тупым первокурсником», – подумал второкурсник Сева. Открыл дверь в подъезд и вошел.
– А зачем она тебя пригласила? – спросил его вчера Никита, весело глядя в упор.
– Наверное, о стихах поговорить. Я на ее экзамене в январе получил пять – и подарил ей свою книжку. Это же естественно – показывать стихи?
– Так, понято. А зачем ты подарил стихи некрасивой женщине весом более ста килограммов?
– А кому – тебе, долбоящеру, стихи показывать?
