Казалось, первым делом нужно поднять оружие, но он шагнул ко мне и протянул руку. А я, ошарашенный происходящим, ухватился и встал на ноги. И не подумал о том, что это рука врага, вот так непринуждённо поданная... Я его едва не зарубил, а он... впрочем, и того, что моя собственная ладонь была залита кровью с раненого предплечья, я не заметил. Он поднес окровавленные пальцы к лицу, начал разглядывать, обнюхивать, словно какую-то невидаль, и все улыбался, странно, дико… мне показалось, что юноша не в себе. А еще я почему-то воочию представил, что он сейчас начнет слизывать кровь, как редкое лакомство. Но я опять ошибся: сит отер разорванную скулу и заговорил, грустно и очень тихо, одному мне:
— Кровь, Хейли Мейз, смотри... твоя и моя вместе. У сита темная, вы говорите… можешь теперь отличить, где моя, темная, а где — светлая, твоя? Красная. Одинаковая. А прольется, в землю впитается — потемнеет. И твоя, и моя...
Он говорил и говорил, но я уже не разбирал слов: на меня накатило оцепенение. Меч в руке разом стал неподъемным, двор замка, взволнованные голоса зевак отдалились, и ноздри защекотал дух весенней пахоты… я как во сне увидел быка, размерено бредущего по полю, плуг, взрезающий землю, черный жирный отвал, ощутил холодок влажного ветра на щеках… а потом воздух по-летнему загустел, сочная трава заливного луга легла под острие косы и свежий радостный запах растекся вокруг. Земля, трава, смолистая золотая стружка… Я невольно заулыбался.
Вдруг все это заволокло дымом и смрадом: горечь гари, приторная мерзость гнили, теплый сладковатый запах бойни!.. Улыбка сползла с губ. По спине потек пот, начало знобить, задрожали колени, и слизистый ком подкатил к горлу. Я едва удержался, чтобы не опереться о меч, как о костыль. Затряс головой, пытаясь прогнать наваждение, вытаращил глаза, до боли стиснул кулаки — ничего не помогало. Вонь пожарища и смерти густым, липким облаком окутала двор, пропитала одежду, проникла в кожу, и вместе с ней сердце заполнил чужой, непонятный ужас.
Бежать! Надо бежать отсюда! — требовало все мое существо, а сам я стоял не в силах двинуться с места. Что со мной? Неужели раны, казавшиеся пустячными, на самом деле гораздо тяжелее? Или я так перепугался невольного убийства, что себя потерял?
— …называй меня по имени, Хэлйи Мейз, теперь мы с тобой… — едва разобрал я сквозь смятение и кивнул так же бездумно, как схватился за протянутую руку. Сейчас я был согласен с чем угодно, лишь бы не видеть этого звереныша, не слышать больше, лишь бы уйти отсюда и остаться, наконец, одному.
