Арчил Семенович любил строить далеко идущие планы, рассуждать о будущей мирной жизни.
Эта жизнь его разочаровала. Когда я, получив отпуск, приехал в послевоенную Москву, он зазвал в гости к себе на Ленинградское шоссе и после первой рюмки огорошил: «Тебе не кажется — пока люди воевали на фронте, здесь произошло что-то не то?» Спросил не ради моего ответа и тут же сменил тему. Никогда больше к ней не возвращался за отпущенные ему судьбой оставшиеся пять лет...
В последних числах июля 1945 года, когда меня сватали в армейскую газету, я начал с того, что хочу в запас, доучиться в институте.
В общем порядке, заверили меня, «по ходу плановой демобилизации офицерского состава».
В тех случаях, когда политотдельское начальство снисходило до беседы, подтверждалась общеизвестная истина: ему, то есть начальству, виднее, оно, то есть начальство, в нужный момент примет единственно нужное решение. Давать ему, то есть начальству, советы, все равно, что плевать против ветра.
Однако чего-либо предосудительного в моих рапортах не усматривалось: пускай себе пишет. Тем сокрушительнее прозвучало предостережение, услышанное от малознакомого капитана, когда я, прогуливая щенка, свернул с улицы Чапаева к главной почте.
Мы встречались с ним в офицерской столовой. Недавно переведенный из дивизии в армию, я никого почти не знал. Обедая, занимал дальний угловой столик. Его же облюбовал капитан, здоровавшийся со мной кивком головы.
Я брал с собой полевую сумку, несколько листов бумаги. Все недоеденное завертывал, укладывал в сумку. Капитан спросил: «Жене?»
Станислав относился к сытым по тем временам местам. Коллективизация в области еще не проводилась, на рынке хватало всякой всячины. Но далеко не всем нам хватало денег. Надо было помогать родне, особенно той, что жила в средней полосе России и в Сибири.
Жены в офицерскую столовую не допускались, вопрос капитана был правомерен.
- Собаке, — ответил я.
Капитан оказался знатоком и любителем собак. В довоенное время держал сеттера, потом — ризеншнауцера и теперь охотно о них вспоминал. Услышав, что мой щенок, подобранный на улице,— поместь овчарки с фокстерьером, улыбнулся:
- Взрывчатое сочетание.
Мы были в одном звании, но он лет на десять старше.
Методом фоторобота попытаюсь восстановить его портрет.
Лицо удлиненное, чуть заострившийся подбородок. Бледное. Скуластое. Всегда тщательно выбрит. Уши немного торчат.
Нос прямой. (Но не уверен.)
Волосы русые, гладкие. Расчесаны на пробор.
