— А этот запасной аэродром ты?
— Чем плох? — наконец посмотрел мне прямо в глаза Чендряков.
— Всем хорош, Саша, да люблю я не тебя, — призналась. — В моем случае нет и не может быть запасных вариантов. Либо Павлик, либо никого, потому что и меня не будет.
— Чешешь? Это ты сейчас говоришь, а случись…
— Это ты говоришь, что понял, а, выходит, ни черта ты, Саша, не понял. По своей невесте чужих невест не меряй. И не смей хоронить Павлика. Он жив и будет жить, понял?! — разозлилась я. — А еще раз услышу — в зубы дам, понял?
— Ты? — удивился искренне.
— Я. И только на себя обижайся потом.
— Ну-ну. Как же таких делают?
— С любовью!
— Расскажешь?
— Нет, ты точно сегодня по лицу схлопотать хочешь…
— Я в смысле про любовь, пошлячка, — криво усмехнулся он. — Каждый думает в меру своей испорченности.
— Ты сегодня не в духе, — заключила я.
— «Духи», они и есть «духи», увидел — убей.
— Ну тебя… — махнула я рукой и потопала в штаб.
Наших отправили на боевое. Мы проводили их украдкой и словно ушли в анабиоз в ожидании. Вика сутки вздыхала, а потом заявила мне:
— Я точно знаю, с Мишей все будет хорошо. У меня… кажется, будет ребенок. Значит, Миша будет отцом, а отцов нельзя убивать, неправильно это.
— Убивать вообще неправильно.
— Да знаю я, — отмахнулась Вика. — Не мешай мне верить в то, что говорю. Мне волноваться нельзя.
— Мне, может, тоже.
— Может?..
— Не знаю еще точно.
Подруга испытывающе посмотрела на меня:
— Что делать будешь?
— То же, что и ты. Ждать. Потом рожать и воспитывать.
— Пашке сказала?
— Да рано. Непонятно еще.
— Вернулись бы…
Они вернулись. Михаил, Павел и все остальные.
Я, не стесняясь, бросилась на шею Шлыкову:
— Я знала, что ты вернешься.
— К тебе и с того света вернусь, — заверил он.
— Леся, я сегодня письмо домой отправил.
— Подвиг, — улыбнулась, искоса поглядывая на любимого. Хорошо, что у него широкая грудь: хоть так ляг, хоть эдак — все равно лицо Павлика увидеть легко.
— Я о тебе им написал, женой назвал.
— «Им»?..
— Маме и сестренке.
— Думаешь, порадуются?
— Уверен. И ждать тебя будут.
— Мне еще до конца срока…
— Расторгни контракт.
— Зачем? Не-ет…
— Олеся, здесь война, сама видишь, что творится.
— Вижу и одного тебя не оставлю. И потом, неустойку платить — разориться можно, — схитрила я.
— Моих чеков мало?
— Конечно, — врать так врать. — У меня большие запросы.
— Скажи, что надо, я достану.
Я начала загибать пальцы, изображая работу мысли:
— Кроссовки, джинсы, орден или медаль, золото очень люблю…
