Кандагарский излом - Райдо Витич

«…Женщина на войне — тема запретная. Особенно на Афганской, про это боялись рассказывать и молчат до сих пор. Автору хватило мужества поднять ее, и описать войну без прикрас…»

Овчинников Сергей Николаевич,

70-я отдельная мотострелковая бригада, танковый батальон, командир танкового взвода, Кандагар, Ложкаргах (август 1986 — авг. 1988).

«…За 20 лет это первая книга, где читаешь правду о том, как было в Афгане и что было с нами потом. Это страшно, но это было…»

Звягинцев Василий Петрович,

Гвардейский полк, танковые войска, сержант, г. Чарикар (февраль 1980 по декабрь 1980).

«…На войне бывало всякое, да и люди были разные… Но до сих пор в душе все вскипает и берет за живое, когда читаешь роман, и память прошлого оживает перед глазами…»

Сорокин Андрей Викторович,

старший сержант, пограничные войска, Термесский отряд, 4-я мотострелковая группа, Афганистан, Хайратон (1986–1988).

Любое сходство имен и фамилий прошу считать совпадением.

Автор

Драться здесь тоска, а не драться глупо…

С. Данилов и А. Гейнц

Осень слишком затянулась. Жители нашего городка, привыкшие уже к концу октября лицезреть снежную поземку и тяжелые тучи над головой, были озадачены в середине декабря грязью под ногами и отсутствием хоть одной снежинки или банальной наледи на лужах в обозримом просторе.

Впрочем, ситуация с погодой ничего, кроме слабого и мимолетного удивления, ни у кого не вызывала. Люди были заняты своими делами, готовились к Новому году, как это всегда происходит, загодя. Я же с тоской смотрела в абсолютно чистое небо и молила о снеге.

Не знаю, отчего его отсутствие вызывало во мне тоску?

Я чувствовала, что это не к добру, и в то же время уверяла себя, что это обычная мнительность, связанная с ипохондрией по поводу затянувшейся осени. Да и что за ерунда, действительно, приходит мне в голову: какая связь меж отсутствием снега и моим отвратительным настроением? Нет, причину нужно искать в иной плоскости.

Лялька. Дело в ней. Месяц уже не звонит, не пишет. Я так и знала — вылетела пташка из-под материнского крыла, и воля вскружила ей голову. Наверняка мальчики, новые подружки, студенческие пирушки…

Ах, как я не хотела отпускать ее в другой город, но, с другой стороны, а здесь что делать? Тоска, плесень обыденных забот, мох забвения. Тихая размеренная жизнь еще не жившего, но уже отжившего существа. Как ни больно было расставаться с дочерью, я не хотела ей той жизни, что прожила сама. «Пусть хоть она, пусть хоть ей…» — так, наверное, думает любая мать, когда ее жизнь катится под гору, и я не исключение. Нет, все правильно и абсолютно верно. Чего Лялечке в провинции сохнуть? Стоять у окна и, кутаясь в шаль, смотреть на поземку. Год, два, десять… Сначала погаснут искорки в глазах, потухнут желания, и вот под Новый год она уже не будет ждать чуда и веселиться, и желание, что загадает под бой курантов, будет одно: чтоб новый год оказался не хуже старого. А потом и от этого останется лишь дымка воспоминаний и досада, что осадком ложится на душу от праздника. Она отравит и убьет последние крупицы надежды на перемены. Так случилось со мной. Не с первой и не с последней. Но Ляля другая — живая, веселая, молодая. Питер как раз для нее. Город белых ночей и добрых людей. Тетка присмотрит за ней, да и сама девочка неглупая — пробьется, выбьется и будет жить по-другому. Не так, как я.