Он схватил меня и перевернул на спину, нависнув надо мной:
— Врушка.
— Откуда знаешь? — улыбнулась лукаво.
— Я все о тебе знаю.
— О, знакомые слова. Говоришь людям правду, а они не верят, еще и обзываются… Вот наглость!
— Тогда где тот золотой браслетик, что я тебе подарил?
— В сумке, чтоб не потерялся.
— Ага? А сумка — Галкино запястье?
— Чего вдруг? — попыталась отвернуться, а заодно отодвинуться.
— А то, — остановил меня Павел, прижимая крепче. — Представь, как я обрадовался, увидев мой тебе подарок у Галки. Зашел в дукан и… Зачем тебе распашонки?
— Не мне, Вике, — пришлось признаться.
— Угу?
— Не веришь? — почти оскорбилась я.
— А можно?
— Пашенька, ну не обижайся, пожалуйста. Галка ведь через три дня ту-ту, а кто на ее место приедет? Вдруг мымра какая-нибудь? Вот я и подсуетилась. Вике пригодится…
— Или тебе?
— Вике!
— Ждет ребенка?
— Это секрет, Павлик, рано говорить, пока только подозрения. Она только со мной поделилась…
— А Голубкин случайно услышал и потому ходит надутый от гордости, как индюк, — кивнул Павел, соглашаясь. Я прыснула от смеха. — В следующий раз, если подарок подруге сделать захочешь, мне скажи, я тебя этими распашонками завалю… Или ее, потому как Голубкин не может.
— Ладно, он — от себя, я — от нас с тобой, — обрадовалась, что все так хорошо закончилось. Но совесть глодала и заставила выдавить извинения: — Прости, что твой подарок обменяла, но ведь Вике нужнее, правда?
Павел качнул головой, не скрывая насмешки и умиления.
— Правда, — согласился нехотя. — Я тебе новый куплю. А одежду для новорожденных ты когда подруге отдать планируешь?
— В смысле? Я уже отдала.
— Ага? Все?
— Э-э-э…
Я мысленно соображала, как и что мог узнать любимый — выходило никак.
— Все, — заверила.
— Значит коробка, что чудится мне в углу, набита газетами?
— А?.. Ты… Она оставила пока здесь…
— У них в комнату не входит?
— Паша! Почему ты такой вредный? — чуть не заплакала я. Вот хотела сделать подарок, но пока вроде рано о чем-то говорить, хоть и хочется очень о самом хорошем думать. Ладно, придется схитрить. — Просто мы еще не рассортировали, кому что. Я себе пару хочу оставить, на всякий случай. Может, и у нас малыш будет. А ты обрадуешься?
— Обрадуюсь, — заверил, не спуская с меня проницательного взгляда. — И с не меньшей радостью посажу тебя на борт до Кабула и отправлю прямым рейсом в Союз.
— Уже избавиться хочешь?
— Олесенька, уезжай! Я боюсь за тебя. Никогда ничего не боялся, ни за кого, а за тебя боюсь. Уезжай, пожалуйста. Мама встретит тебя, поживешь у нас, а там я приеду. Скоро уже. Перемирие объявили…
