В дверь громко постучались, и она тут же открылась:
— Здравия желаю, товарищи вольнонаемные! — выдал кудрявый, черноволосый молодой мужчина, вскинув руку под козырек. — Старший лейтенант Левитин. Можно просто: Евгений. Прибыл для помощи новоприбывшим. Чем помочь, сестренки? A-а, ясно: полы помыть, мусор убрать… Па-апра-шу со мной!
Развернулся и гаркнул за дверь:
— Сержант Чендряков, рядовые Малютин и Барышев, приступить к наведению порядка!
И вытолкал нас наружу. Трое здоровых загорелых парней вытянулись по стойке смирно, не спуская с нас глаз и не сдерживая улыбок, а потом начали греметь ведрами, протиснувшись в нашу комнату.
— Неудобно, — заметила я несмело.
Левитин широко улыбнулся и подмигнул мне:
— Привыкай, сестренка! Мы рады приветствовать вас на территории нашей доблестной бригады. Сейчас уберем, стол накроем, накормим, расскажем…
— Не-е…
— Познакомимся, — погладил меня по спине. — Все должно быть по уму.
Мимо нас пробежал востроглазый паренек, обнимая какие-то банки, цветные упаковки. Мы поняли, что нам решили устроить праздник, равно как и себе, и противиться не стали. У солдат и так немного радости, тем более праздников, чтоб мы лишали их славных защитников Апрельской революции, выполняющих свой интернациональный долг в жестких условиях.
«Переживем фуршет», — решили, переглянувшись. Да и, правда, нехорошо отказываться, когда к тебе всей душой.
Она оказалась широкой. Стол ломился — консервы, хлеб, печенье, леденцы, самогон. И трое бравых парней, которые с галантным поклоном представились по переменке:
— Сержант Чендряков. Саша.
— Лейтенант Голубкин. Михаил.
— Ну, а меня вы уже знаете, Евгений, — хохотнул старлей, разливая мутную жидкость по кружкам…
Я знала, что такое дружеские попойки. Мои розовые очки треснули на первом курсе пединститута — в колхозе.
Принудиловка для всех учащихся в школьные годы оборачивалась одноразовым знакомством со свеклой и морковью в их первозданном состоянии — торчащими из земли ботвой вверх. Не скажу, что меня это знакомство радовало — я легко бы прожила и без него, но раз надо, значит, надо. Я получала свой рядок, тянувшийся от дороги до горизонта и, представив себя колхозницей в борьбе за урожай, принималась за работу.
Одно, когда ты делаешь это полдня. Другое — когда месяц. Одно, когда рядом весь преподавательский состав, зорко приглядывающий за тобой. Другое, когда он в урезанном состоянии, и плевать ему на тебя, по большому счету.
Сентябрь во всех среднеспециальных и высших заведениях начинался одинаково — отправкой студентов на месяц в колхоз.
