***
Море шумело, но это был не холодный или угрожающий шум, это был голос теплого августовского моря. Проснувшись, я снова почувствовал — уже в который раз за эти дни, — что этот голос сопровождал меня всю жизнь. Всю жизнь? Жизнь-то ведь продолжается.
Я слез с чердака и отлил. Было довольно рано. Даже солнце еще не взошло. Как раз верное время для выхода в море. Но на этот раз не повезло. Сам виноват. Осталось повздыхать.
Кто-то уже возился в комнатах. Сестра пообещала испечь мне большой деревенский хлеб. Да, из трубы уже и дымок струился. Говорил ведь ей вчера, что не надо заводиться с хлебом, что просто возьму с собой банку маринованного угря.
— Пусть будет как всегда, — сказала сестра.
Этот обычай давать отъезжающему в дорогу теплый, только из печи, хлеб велся еще от матери. Наверное, она хотела таким способом дать в дорогу частичку домашнего тепла. У сестры хлеб не получается такой, как у мамы. У сестры получается хлеб, испеченный сестрой. Она и появилась в дверях со словами:
— Послушай, как хорошо море шумит.
— Хорошо, да.
— Когда-то ты написал такой рассказ.
— Какой?
— На Ряймераху шумит море.
— А-а… да… было такое…
По крайней мере сестра еще считает меня писателем. Но настоящего писания уже давным-давно нет. Такого, чтобы слегка даже голова закружилась. Чтобы позже даже самому удивиться: неужели и впрямь это я сам написал?
— Море шумит, как и прежде, — сказала сестра.
— Да.
— А салаку больше не ловят.
— Да, так уж получилось. Пустеют рыбацкие деревни.
— Жаль, правда?
— Ну да.
— Августовская салака была самая жирная.
— Это точно.
— Когда коптили, не было слаще рыбы.
— И не говори.
— Жаль. Жаль-жаль. Помнишь, к твоей свадьбе дядя накоптил такую салаку, что ничего больше и не хотелось есть, кроме нее.
— А что толку?
— Это же была свадьба, и все хвалили.
— Все равно разошлись.
— Я не о том. Я говорю, что копченая салака была ужасно хороша.
— Да. Естественно.
— На бабушкины похороны тоже салаку коптили. Но эта была не такой вкусной. Помнишь?
— Помню-помню.
— Вообще-то, может, все к лучшему… Гости на свадьбе вытирали свои жирные пальцы скатертью, после ее никак было не отстирать.
— Да ты что?
— Конечно. Люди разные бывают. Но я вот еще что скажу, очень хорошая копченая салака была на крестинах у Пихла Ийви. Ты там, кажется, не был?
— Послушай, у тебя хлеб в печи подгорает.
— Ох ты, святый Боже!..
Между тем деревня проснулась. Коровы мычали и петухи кукарекали. Я хотел еще разок пройтись по деревне босиком — дойти до пирса, куда когда-то именно таким августовским утром возвращались с моря лодки с салакой. На деревенской улице встретилась мне одна женщина с коровой на веревке. Женщина сказала корове:
