Агент так и не сел. Разговаривать, когда на тебя светит лампа, не так-то просто. А отворачиваться — значит выказать неуважение к следователю.
— Рейнеке-Лис — главный герой поэмы Гете.
— Но Гете жил давно, как же она могла через Гете?
— Могла, хорошо могла, — заволновался агент. — Я хочу сказать, что поэма Гете дает возможность... намекнуть на современность, на сегодняшний день. И то, что давно происходило, выглядит как сейчас, это сильнее и даже больнее для строя.
Этот парень был почти на голову выше, и теперь, когда Федоров опять расхаживал по кабинету, думая над только что сообщенным, ему не хотелось выглядеть маленьким. Именно он, Федоров, должен восприниматься как власть и как сила.
— Садись, садись, — мягко повторил Федоров. — Что стоять? Ты же не стоишь у себя дома, когда разговариваешь с друзьями. Мы для тебя друзья, запомни.
На часах было два. Пожалуй, раньше трех ночи машину не дадут, значит, спешить не стоит, в конце-то концов при их адской занятости книги писателя Гете могут читать и агенты, задача у следователя другая.
Он достал из стола шашки, выбрал черную и белую и протянул вперед руки.
Агент несколько секунд с удивлением смотрел на кулаки, потом торопливо указал на правый. Федоров улыбался. У него было широкое, толстое лицо, пухлый нос, и 2577-й внезапно подумал, что в других обстоятельствах он просто сжал бы его нос как клизму. Впрочем, других обстоятельств уже и не предполагалось, о них оставалось только мечтать.
— У тебя черные, — сказал Федоров и перевернул коробку. — Расставляй. И рассказывай об этой лисе, как там ее по отчеству.
— Рейнеке, — напомнил агент.
Федоров сделал первый ход.
— Ну, что эта сука собиралась изобразить, прикрываясь Гете?
— Видите ли, — сказал агент, — подставляя одну шашку за другой и совершенно безразлично поглядывая, как Федоров убирает с доски то две, а то и три его фигуры, — Рейнеке-Лис живет в царстве дураков, лжецов, развратников, хищников. Да и сам он главный развратник...
— Это на кого же из наших, как думаешь, намекает мадама?
Вообще-то истории про разврат были Федорову даже приятны, но теперь... появлялось совсем другое.
— С кем же путался Лис?
— Ну, скажем, с волчихой Гермундой. Разозлил, заставил за собой погнаться, а сам пролетел сквозь дыру в заборе, только она оказалась потолще задом. Вот и получилось, что голова у волчихи по одну сторону, а зад — по другую. Он обежал и с удовольствием ее ухайдакал.
Федоров рассмеялся и тут же «съел» шашку, противнику пора было сдаваться.
