Дама посмотрела на Азямку и на свой чемодан.
— Не донесешь, мал ты, — проговорила она.
— Несим, я сильна, пожалуйста, несим, — Азямка подставил спину в дырявом халате.
— Нет! — Дама взяла извозчика.
— Экстренный выпуск!.. Похороны Ленина!.. — резал Люляй морозное утро, как звонкий лед колют на реке. Люди с траурными повязками и без них раскупали газеты.
— Идет дело — умер Ленин, мороз ударил, газеты нарасхват и сдачи не берут, некогда снимать перчатки, — радовался Люляй и со вчерашнего вечера доколачивал червонец барышей.
Разобрали пассажиров и багажи извозчики, салазочники, ничего не досталось Азямке.
— Товарищ, несим, дешева несим, хлеб мало–мал даешь, — просил он несмело у последних, торопливо уходящих с морозной площади, пассажиров.
Пропала у Азямки смелость: не берет никто, и сегодня не будет работы, не будет хлеба, Азямка — татарский малайка из Мингер — будет голодать.
— Не надо, я на извозчике, не надо, — настаивал гражданин.
Шиш молча прикрутил корзинку к салазкам,
— Поехали. Куда? — спросил он.
— На Петровку, мне надо бы.
— Две тысячи возьму, извозчик 10 берет.
Подшмыгнул к Шишу Шарка.
— Много ли с этого? — шепнул он.
— Две тысячи.
— Дедке скажешь полторы, четыреста мне, тебе сто дам… не обманул?
— Спроси.
— Верю, — и побежал Шарка на другой вокзал, чтобы узнать заработок второго салазочника и часть его повернуть в свою пользу.
Волчья Ягода уговорил багажистую даму и нагрузил большой воз, уперся, потянул, и с визгом, но ехали сани… Сообразил Ягода, что одному до Таганки не дотянуть груза, будет баня.
— Азямка! Эй, Азям–князь! — крикнул он на всю площадь.
Татарчонок мигом появился.
— Помогай тащить, деньги будут, хлеб будет.
— Спасиба, Волчья Ягода, бульна спасиба, — залепетал татарчонок.
Вдвоем поперли воз в гору, натужились, и от обоих шел пар, а под гору Волчья Ягода пел:
Куда на пойдет может жить…
и любит «Червонец» курить…
Ягода и Азямка с Таганки обратно к вокзалу мчались бегом, торопились захватить следующий поезд.
Улицами шли длинные процессии к центру с красно–траурными флагами.
Ягода и Азямка обгоняли их.
— Азям, знаешь Ленина? — спросил Ягода,
— Бульшои человек, бульна бульшой человек.
— Пойдем за ними Ленина хоронить?
— Не ашал Азямка, ашать мал–мал надо.
— Ашать, ашать, вечно голоден, — ругался Ягода, а сам понимал, что ни Азямке, ни ему самому нельзя итти за другими, работать надо, «Червонец» курить надо, есть надо, нельзя пропустить ни одного поезда. Помнил все это Ягода, пел песню и помнил, а Шиш помнил другое: «Придет без денег, хозяин побьет, Шарка побьет», и он также не пропускал ни одного поезда, и он не мог итти хоронить Ленина.
