Том 2. Брат океана. Живая вода - Алексей Венедиктович Кожевников

В еловых борах над Камой, Вишерой и Косьвой тосковали кукушки. От зари до зари не смолкало призывное: «Ку-ку! — где ты?» По деревням и заводским поселкам пастушьи рожки играли первый выгон. Иногда, заглушая и кукушек и рожки, разливалась трубная мужская песня. «Ты взойди-взойди, солнце красное!» — пели бурлаки на плотах. Иногда, заглушая все, подавал команду лоцман:

— Эй, чего рты-то раззявили! Греби вправо, вправо!..

Дорофею Ширяеву тоже надо было идти с плотами из Камы в Волгу, из Соликамска в Астрахань, но вместо этого он оказался у Вишеры, на глухой уральской тропе. Пробирался Дорофей в Сибирь. Был он изрядно пожилой, поседелый, но, как все лоцманы-плотогоны, прямой и громогласный по-молодому.

По одну руку Дорофея шла жена, сгорбленная старушка, по другую — сын, тринадцатилетний подросток. Мать с сыном шли налегке, все небогатое добро Дорофей нес один, за спиной в холщовой торбе. Половину торбы занимали лапти: Дорофей не знал, далек ли будет путь, и взял на каждого по три пары.

В то время из России в Сибирь шло много всякого народу: беглые крепостные мужики, беглые солдаты, охотники за пушниной и золотом, купцы и перекупщики, ревнители старой, гонимой в России веры. Мужики валили на юг, в степи, на вольный чернозем; солдаты и охотники — в тайгу и в горы; староверы пробирались к границам Китая; купцы и перекупщики норовили успеть всюду.

Дорофей интересовался только реками. Первой легла перед ним сибирская река Тавда. Постоял Дорофей над Тавдой, выкурил трубку, поглядел на ленивую воду, на болотистые мшистые берега и пошел дальше. Второй легла река Иртыш. Дорофей развел костерок, жена вскипятила чай, сварила жиденькую овсяную кашицу. Выпили чай, съели кашицу и пошли. Третьей легла Обь. Здесь Дорофей решил: «Нечего искать больше, вода и быстра, и глубока, и обширна». Развязал торбу, достал топор и принялся строить избенку. Уложил пять венцов и — снова за торбу:

— Вода больно мутная, в горле першит от нее.

Жена поворчала: «Фу-ты, гусь лапчатый-перепончатый! Нет тебе устали», — и начала помогать Дорофею увязывать торбу, и потом чуть что — «лапчатый-перепончатый», когда сердито, когда ласково, когда с гордостью за своего лоцмана.

Окончательно остановились Ширяевы на Енисее, у Большого порога. Река и тут, до порога, была с Волгу, а старожилы говорили, что идет она и за порог далеко, тысячи на три верст, в низовьях не отличишь ее от моря.