— Ох, надо бы с тобой пойти прогуляться. Эй! Как мы тебя назовем, а? У, змей какой, и тут написал! Змеище! Змей Горыныч! — При этих её словах щенок протестующе замотал головой. — И нечего возмущаться — Горыныч ты. Все мне ясно с тобой… — и Надя принялась одеваться.
Зазвонил телефон. В три прыжка — к аппарату. Сняла трубку. Тишина… а потом гудки.
И он ещё проверяет, дома я или нет!
Позабыв, что сама вернулась совсем недавно и ни секунды не сомневаясь, что звонил Володька, она схватила первое, что попалось под руку, и шваркнула в угол. Брызнули осколки стекла — это погибла чашка с остатками вчерашнего чая. Щенок в испуге залез под кровать.
В сердцах выдворила его оттуда и пихнула к двери. Она не могла больше жить с этой дырой в душе вместо Володьки. Протест разжигал в ней ярость, хмель и бессонная ночь били в набат… Надя совсем не соображала, что делает.
Вышла во двор. Опустила Змея на землю. Моросило, снег подтаивал. Над Москвой снова разверзлись хляби небесные. По улице шли нарядно одетые люди, ведя за руки чистых, умытых детей… Шли праздновать Новый год. На лавочке во дворе, как раз напротив Надиных окон, сидели двое каких-то и распивали коньяк. Щенок с любопытством понюхал землю и пустился в их сторону. Надя за ним.
— С Новым годом вас! Какой красавец… Кутя-кутя-кутя! Это кто ж такой будет? — поинтересовался тот, что пониже, в кепке.
— Кавказец, — равнодушно-бесцветным голосом отозвалась Надя, глядя под ноги.
— И как вы с ним управляться будете? — спросил другой — с перстнем-печаткой на мизинце и в кожаной куртке. — Это ж волкодав вырастет, такого запросто не удержишь!
— Всех удержим, кого надо будет! — она старалась ершиться, хотя чувствовала, что губы кривятся самым предательским образом…
Одного хотелось: чтоб угасло полыхавшее в душе пламя, чтоб смыло его, поглотило, смело бедовой житейской волной, — пускай даже с нею вместе — не жалко!
— Ты девушке зубы не заговаривай — она сама разберется! — объяснил товарищу тот, что был в кепке. — Праздник у людей, так его отмечать надо вот, коньячку не хотите?
— Хочу, — она подошла к лавочке и приняла протянутый целлулоидный стаканчик. — С Новым годом!
Слово за слово — разговорились. Выяснилось, что эти двое — приезжие. Один — низенький, в кепке — с Украины, а другой — то ли с Камчатки, то ли с Дальнего Востока — Надя так в толк и не взяла… Внешне она держалась как надо: и подтянутая спина, и вздернутый подбородок, и сиянье отчаянных глаз, — балеринская закваска — это не шутки! Только внутри все ссохлось. Съежилось, что ли…
