Он был бесстрашным человеком. Полет на первых гелиокоптерах был чрезвычайно опасным. Я видел, какие были вибрации, когда он спускался с высоты 605 метров и попал в вихревое кольцо. После такого потрясения он не сдрейфил и продолжал испытания. Мне пришлось снова поработать с Алексеем Михайловичем, когда мы делали винтокрыл Ка-22, его это очень интересовало. Он приходил ко мне, мы вместе сидели вечерами, просматривали вопросы прочности отдельных агрегатов, прорабатывали нормы. Он очень много внимания уделял этому. Почему? Потому что он любил это дело, он отдавал себя целиком развитию нашей авиационной техники и, в частности, вертолетостроению.
Иван Павлович Братухин
(Из речи на заседании, посвященном 70-летию со дня рождения А.М. Черемухина, 1965 г.)
Мне пришлось быть и учеником, и сотрудником Алексея Михайловича довольно большой период времени, когда он занимался вертолетостроением. Сегодня задачи, которые решались тогда, кажутся простыми, но в тот момент так никто не думал. Летные испытания первого вертолета, который вел Алексей Михайлович и как конструктор, и как инженер, и как летчик, ставили много проблем.
Первый советский вертолет был построен с жесткими лопастями, хотя и с автоматом перекоса по схеме Юрьева. Аппарат был исключительно малоустойчив, особенно на спуске. Однако в то время этот вертолет был чудом техники. За рубежом такие машины только подпрыгивали. На вертолете ЦАГИ 1-ЭА в течение 1930-1935 гг. производились полеты на высоту более 600 м.
Я хочу вспомнить несколько эпизодов мужественной бесстрашной работы Алексея Михайловича. На Ухтомском аэродроме, где теперь база ОКБ Николая Ильича Камова, пришлось все полеты делать на заре, когда ветра нет. По распоряжению П.И. Баранова Алексей Михайлович сам начал испытания. Испытания дались не сразу, не все так просто: сели – полетели. Алексею Михайловичу принадлежит идея испытаний на привязи, то есть пробы подлета аппарата на небольшую высоту с соответствующей системой расчалок, тросов. Способ блестяще оправдал себя. После того как аппарат был освоен на привязи, Черемухин начал совершать свободные полеты. Я помню знаменитый полет ЦАГИ 1-ЭА на 605 м, мы наблюдали его с расстояния примерно 1 км. Полет протекал очень хорошо. Мы увидели, что в момент спуска пошли, видимо, восходящие воздушные потоки, а так как аппарат был малоустойчив, он потерял управление. Было впечатление, что произойдет катастрофа.
Оказалось, как Алексей Михайлович потом рассказывал, аппарат пошел вниз и, раскачиваясь, стал резко спускаться. Алексей Михайлович не растерялся, принял решение не пользоваться ручкой управления, так как иначе аппарат раскачивался бы сильнее. При приземлении Алексей Михайлович проявил мастерство, благодаря чему он сам остался жить и в основном сохранил аппарат.
