И сегодня, едва Сеид Алимхан с прыгающими от волнения четками в руках переступил порог аппартаментов старшей жены, как мимо него проскользнули пугливыми тенями женские и мужские фигуры, и тишину эндеруна нарушил голос, подобный дребезжанию бьющейся посуды.
— Пожалуйте-ка сюда, ишачий зад. Пожалуйте-ка, я вам покажу, старый песочник, распустивший слюни, какова ваша цена в базарный день со всеми вашими кишками, селезенками, печенками! Вы — кислое молоко, господин, а еще держите в rape табун кобылиц, которые от скуки ищут постельных утех с привратниками и подметальщиками и превратили обитель халифа правоверных в бордель. А вам опять девка новая понадобилась? Не потерплю!
И еще немало слов с перцем, с солью пришлось выслушать ею высочеству от сварливой повелительницы Кала-и-Фатту. Сеид Алимхан сидел перед ней робким школяром, вздрагивая при каждом ее взвизге.
Он смотрел супруге в глаза, еще красивые, живые и обладающие,— что там таить,— гипнотической силой, в глаза женщины, которая командовала и повелевала им — эмиром Сеидом Алимханом — уже добрых два десятка лет, с той самой ночи, когда придворные ведьмы — старухи, сводни «ясуманы» втащили к нему на ложе ее, нагую, прекрасную, отчаянно сопротивляющуюся насилию.
И с тех пор, какие бы перемены в гареме не происходили, сколько бы женщин Сеид Алимхан не имел, он навсегда остался рабом Бош-хатын.
Она никогда не прельщала его женскими ухищрениями кокетства. Утром, после брачной ночи, она просто топнула ножкой в золоченом кавуше и... «человек пропал». Причина, может быть, была в том, что Бош-хатын при всей своей женственности оказалась холодным, бесстрастным существом. Доводя Сеида Алимхана до неистовых порывов страсти, она умела держать его на расстоянии. Она не обращала внимания на его гаремные развлечения. Напротив, взяла за правило потакать низменным его склонностям, сама подбирала ему новых и новых наложниц, находя извращенное наслаждение наблюдать страдания жертв похоти постылого супруга.
Однако едва какая-нибудь из гаремных затворниц пыталась забрать власть над эмиром, дерзкая или оказывалась выданной замуж за дворцового челядинца, или ее неожиданно одолевал смертельный недуг. И такой властью обладала Бош-хатын, что Сеид Алимхан ни разу не попытался сбросить «цепи рабства и подчинения». Нет правил без изъятия. Одна из утех эмира Сеида Алимхана чуть не привела к падению Бош-хатын.
