Тени пустыни - Михаил Иванович Шевердин

В этой книге рассказано о многих людях. Судьбы их переплелись в сложный клубок, и распутать его позволяют записки самаркандца Алаярбека Даниарбека. Многие годы он скитался и путешествовал. Жизнь забрасывала его в самые удивительные страны, заставляла испытывать поразительные приключения, сталкиваться с опасностями. Однажды Алаярбек Даниарбек вздумал писать. Это довольно беспорядочные записки в ученической тетрадке с обыкновенной таблицей умножения на голубой обложке. Но записи эти проливают свет на некоторые обстоятельства и потому приводятся здесь в том почти виде, в каком они сделаны Алаярбеком Даниарбеком.

Первая запись в ученической тетрадке с таблицей умножения на голубой обложке

Прибегаю за помощью к аллаху единому против дьявола, побитого камнями…

Полезно человеку, много испытавшему, рассказать о редкостных случаях его жизни. Беру пергамент, калам и пишу…

Но при чем тут пергамент, если это обычная ученическая тетрадка с обычной таблицей умножения на голубой обложке? И какой же это калам, когда в руке у меня не камышовое перо, каким рисовали восточные поэты цветы рифм, а ручка с медным пером моей дочки — умницы Шафокат, студентки? Да, Шафокат — умница. Так еще говорила всегда в школе учительница, уважаемая Екатерина — ханум. Шафокат — гордость отца.

Извините, я взялся писать о вещах беспримерных, а не о делах своего семейства… Хотя позволительно спросить, разве не беспримерно, что дочь бедняка учится на доктора?

Поистине аллах велик! Повелось издревле всякое дело начинать с имени аллаха, даже если дело непотребное. Надо сказать, я привез из Мешхеда книгу, сочиненную сладкоязычным поэтом Абу Али ал — Хасан ибн — Гани ал — Хакани Абу Нафасом Багдадским. Вредный книготорговец, что разложил свои книги в пыли у подножия Золотого Купола имама Резы, после долгого и злого торга и биения по рукам содрал с меня два крана и семь шай. Чтоб он не продал больше ни одной книжонки!

Среди журчащих ручейком строф Абу Нафаса я прочитал такие слова:

«Хочу, чтобы мне, поэту, дозволялось все воспрещенное законом ислама, и хочу, чтобы аллах превратил меня в собаку. Бегал бы я по Бейт — Уллах — Ахраму, то есть по храму аллаха в Мекке, и кусал бы за лодыжку святых паломников».

Перелистал я страницы книги в обратную сторону, и что же? Глаза мне не изменили. Начинается книга словами: «Бисмилла!» («Во имя аллаха!»). Выходит, соловей мусульманской поэзии Абу Нафас хотел учинить в священном месте неблаговидную кутерьму, кусая за лодыжки богомольцев, пришедших облобызать святейшую из святынь правоверных — черный камень Каабы.