Димарский еще что-то говорит, оправдывается, советует.
— Не надо… — Мелана еле шевелит запекшимися губами. — Я присяду… мне плохо…
«Опять начинаются эти женские штучки, — хмурится Димарский, усаживая ее на каменную скамью возле заботливо убранной цветами могилы трагически погибшего летчика. — Но нет, твои чары больше не властны надо мной… Я, к счастью, прозрел…» Мелана беззвучно плачет.
«Прекрасная композиция, — вдруг загорается художник. — Мелана смотрится такой юной и искренней в своем горе… Назвать: «Дорогая утрата». Нет, лучше: «У могилы любимого»… Шаблон, шаблон!.. Скорее прочь из этого мертвого царства…»
Мелана не плетется за художником, как это случалось, если они ссорились. Димарский бережно ведет ее под руку к трамваю.
Едут. Молчат. Мелана без слез, с потухшим взглядом.
Неподалеку от дома, куда Мелана едет за вещами, Димарский спохватывается, что забыл дать ей на дорогу деньги.
— Прости, конечно, маловато, но это все, что я сейчас могу… Пиши мне на главпочтамт, я пришлю.
Из-за угла выехала машина.
— Такси, такси! — обрадовался художник. — Теперь я не опоздаю. Мы скоро увидимся.
Димарский хотел поцеловать Мелану, но она отшатнулась, с трудом выдавив:
— Хочу тебя видеть мертвым…
— Идиотка! — и дверь машины захлопнулась за Димарским.
Мелана с трудом поднялась на третий этаж. Позвонила. Дверь открыла хозяйка, отчужденная, злая. Вместе с чемоданом, в который художник втолкнул все пожитки Меланы, хозяйка передала какую-то газету, оставленную художником, и письма. Их было такое множество, что Мелана недоуменно взглянула на квартирную хозяйку: «Неужели все мне?»
— Вам; — подтвердила хозяйка. — Но сперва прочитайте газету, там есть о вас… фельетон!
Читала…
Порой в глазах Меланы вспыхивало возмущение, но тут же гасло: ведь все так, все справедливо, она же могла не послушаться Димарского…
Письма были от незнакомых, чужих людей. Каждая строка резала, как лезвие.
С Меланой творилось что-то неладное. Ее всю словно охватывал огонь, то вдруг казалось, будто она проваливается в вязкую холодную тину. Все вокруг тлело червонным жаром. Дышать становилось невмоготу. Сознание туманилось.
«Как лодка без весел… как лодка без весел…» — почему-то настойчиво звучали в ушах материнские слова.
И все же она нашла в себе силы спуститься на улицу. Но до вокзала уже не доехала. В троллейбусе огромной глыбой навалилась темнота, и Мелана потеряла сознание. «Скорая помощь» доставила ее в больницу, где определили дифтерию.
