— Я не брала, — отозвалась из кухни Мелана. — Поищи хорошенько.
— Ну, знаешь, — грузно шагнул в кухню Димарский, — со мной такие шутки плохи!
— Я тебе говорю вполне серьезно, — прямо взглянула на мужа Мелана.
— Не лги!
— Как же я могу взять? Где они у тебя лежали?
Он надвигался хмурый как туча:
— Деньги у тебя. Ты их хочешь послать своей матери. Бессовестная она! Ведь знает, что ты нигде не работаешь. Откуда у тебя деньги?
— Зачем ты так, Игорь? — отступила Мелана, вытирая о фартук руки.
— Да, да, все знают, что я добрый человек! Мне можно сесть на шею, не сброшу! Я тебя в последний раз спрашиваю: где деньги?
— Откуда я знаю?
— Ты сама — тунеядка, живешь за мой счет, а еще хочешь, чтобы я содержал какую-то старуху и чужого ребенка?
Губы у Меланы дрогнули, она отвернулась, чтобы уйти.
— Стой!
Димарский схватил ее за узкие плечи и с силой повернул.
— Вечером, вот этой самой рукой, — он потряс перед ее лицом своей пятерней, — положил их сюда. Не хочешь же ты сказать, что сторублевку взяла из моих брюк наша хозяйка…
— Тише, как тебе не стыдно…
— Тогда их взял вот этот пес?! — он пнул ногой испуганно прижавшуюся к кафельной плите тощую черную собачонку, которую где-то подобрала и приютила старая вдова.
— Не кричи, — сдержанно попросила Мелана. — Окна открыты. Стыдно.
— А воровать не стыдно? Сию минуту верни деньги!!!
Его сильные пальцы сдавили ей шею. И тут Мелана впервые подумала, что даже загнанная в угол курица, когда ее пытаются взять, и та защищается.
— Пусти меня!
Она вырвалась, оцарапав Димарскому руку.
Он был сильнее Меланы не только физически, но и сознанием своей безнаказанности.
— Паршивая кошка! Я тебя проучу царапаться!
Разъяренный, он настиг Мелану уже в комнате и сперва наотмашь ударил ее по лицу, затем по спине.
Мелана даже не вскрикнула, только обеими руками закрыла лицо, словно в него плеснули кипятком.
— Нет, нет, ты не закрывайся! Отвечай, куда могли деваться деньги, если я…
И тут он вдруг обнаружил, что портной сделал на брюках пистоны с двух сторон. В левом — захрустела бумажка.
— Я же говорил, что положил сюда! — обрадовался художник.
Моментально остыв, он принялся просить:
— Мелася, девочка моя, прости… Вот они деньги. Хочешь — возьми их. Мне не денег было жаль. Как это так, думаю — помню, что положил… Ну, не надо, не плачь… — Димарский поцеловал жену в шею. — Давай мириться. Хочешь, ударь меня. Ну! Ударь, иначе не уйду.
— Тебя ждут… ты опаздываешь, — напомнила Мелана.
— Ты простила меня? Да?
