Служанки, притаившиеся за дверью, были удивлены тишиной, внезапно наступившей в будуаре. Две молоденькие горничные, лакей и Страсак подкрались к самым дверям будуара и затаив дыхание слушали, о чем говорили барон и баронесса.
Здесь их и застал взволнованный пан Любаш.
— Страсак! — выпалил запыхавшийся пан Любаш.
Слуги вмиг разлетелись в разные стороны, оставив у двери растерянного Страсака.
— Страсак, доложите барону, что мне срочно нужно его видеть!
Страсак, глупо улыбаясь, многозначительно приложил палец к губам и прошептал:
— Тсс… Барон очень занят.
— Доложите немедленно! — запальчиво крикнул паи Любаш.
— Не могу, — вытянувшись в струнку, твердо заявил Страсак.
— Не корчите из себя шута! Слышите?! — пан Любаш топнул ногой.
Распахнулась дверь, и вышел барон.
— Кто здесь кричит? О, пан Любаш!..
— На промысле пожар, герр барон, вот депеша! Нужно срочно ехать в Борислав. Через сорок минут уходит экспресс.
Глава шестнадцатая
В ТЮРЬМЕ
Моросил дождь. Мерцающий свет газовых фонарей едва освещал тротуары. Прохожие, в плащах или под зонтиками, походили на безликие призраки.
Часов около семи вечера возле узкой калитки бывшего монастыря ордена босых кармелитов, теперь превращенного в тюрьму, остановился закрытый фиакр. Из него вышел высокий, худощавый господин лет тридцати четырех в рединготе и черном атласном цилиндре. Едва ли кому-нибудь из прохожих пришло бы в голову, ЧТО ЭТОТ господин с продолговатым тонким лицом, густыми темными бровями и синеватыми веками, под которыми прятались иссиня-серые проницательные глаза, — директор львовской тайной полиции, надворный советник Генрих Вайцель.
Вайцель не позвонил, как это делают другие, а ручкой зонта три раза постучал о решетку маленького окошка.
Охранник даже не выглянул, ему было известно: так дает о себе знать только директор тайной полиции.
Отодвинулся тяжелый засов, открылась дверь, и Вайцель, даже не глянув на охранника, быстрыми шагами прошел по мрачному коридору и как тень скрылся в кабинете комиссара тюрьмы.
Комиссар тюрьмы, тучный господин с пышными длинными усами и бакенбардами, с минуты на минуту ожидал прихода Вайцеля. Сидя в кресле с высокой готической спинкой, он поспешно просматривал разложенные на письменном столе донесения надзирателей о каком-то арестанте. Им особенно интересовался господин надворный советник.
И когда дверь кабинета бесшумно отворилась, комиссар вскочил с кресла и бросился навстречу Вайцелю, угодливо подхватил у него редингот, цилиндр и зонт, и все это повесил в нише за зеленой шторой.
