Отец был классным спортсменом. Он был членом гарвардской команды по академической гребле на гоночных одиночках. Он носил почетный галстук с черными и малиновыми полосками, подтверждавший его право на почетный знак «Г» (Гарвард). Что также давало ему преимущественное право на приобретение лучших мест на стадионе по правую руку от президента университета.
Время не затмило и не изменило ритуалы встреч Гарвард — Йель. Изменился лишь мой статус. Я теперь тоже имею знак «Г» (по хоккею). И собственное право на приобретение билетов на лучшие места. Теоретически, я мог бы взять с собой своего сына и объяснить ему значение слова «пенальти».
И все же, за исключением того времени, когда я учился в колледже, а затем женился, я всегда посещал матч Гарвард — Йель вместе с отцом. Мама — единственный случай самоуправства за всю ее жизнь — еще много лет назад отказалась от присутствия на этой церемонии. «Я в этом футболе ничего не понимаю, — заявила она отцу, — и у меня мерзнут ноги».
Когда матч проводится в Кембридже, мы обедаем в почтенном бостонском заведении — кафе «Локе-обер». А если он происходит в Нью-Хейвене, отец предпочитает ресторан «Кейси» — мишуры меньше, а кухня лучше. Нынче мы пришли именно сюда — после того, как явились свидетелями поражения нашей альма-матер со счетом 7:0. Игра шла словно в каком-то летаргическом сне, и поэтому разговор о футболе не клеился. Что оставляло возможность появления неспортивной тематики. Я твердо решил не упоминать о Марси.
— Печально, — сказал отец.
— Но ведь это всего лишь футбол, — ответил я, повинуясь своему привычному рефлексу неизменно занимать позицию, противоположную отцовской.
— Я ожидал от них большего, — сказал отец.
— Гарвард силен своей защитой, — заметил я.
— Да. Возможно, ты прав.
Мы заказали омаров. Требуется время, чтобы их приготовить, особенно, когда в ресторане столько народу. Зал был битком набит подвыпившими йельцами. Бульдогами, лающими победные песни и гимны, прославляющие героические подвиги с футбольным мячом. Впрочем, наш столик находился в относительно тихом месте, и мы могли слышать друг друга. При наличии темы для диалога.
— Как дела? — спросил отец.
— Все так же, — отвечал я. (Что едва ли способствовало обмену мнениями.)
— Ты где-нибудь бываешь? — Отец явно пытался выказать интерес.
— Иногда.
— Хорошо.
Я чувствовал, что сегодня отец меньше уверен в себе, чем в прошлом году. И меньше, чем весной за обедом в Нью-Йорке.
