Дельтаплан - Вячеслав Овдин

^{>_{>Рисунок Михаила ЕРМОЛОВА}}

Вот я надену два крыла…

Теперь он летел над длинным склоном холма, вызолоченного лучами полуденного солнца. Тень, качаясь под крыльями, то прыгала по траве, то вдруг броском уходила с обрыва вниз, к реке, не широкой — только разойтись со встречной лодкой, — но с глубокими омутами. Он увидел, как крупная рыбина медленно прошла отмелью из одного омута в другой.

То тут, то там у воды стояли машины, конфетными обертками пестрели на лугу простыни и одеяла, и дачники, заметив его, вскакивали и махали руками, что-то крича. Он не любил пролетать здесь днем и обычно сразу уходил за гребень холма, на ту сторону, где склон был изрыт и распахан заброшенной трассой кроссовых мотогонок. Пепельные борозды и отвалы вывороченной колесами земли так и не заросли травой. Этот склон всегда прогревался лучше, и здесь можно было подолгу парить, не соскальзывая к подошве холма, где тянулась дубовая роща, однообразная в своей живописности и опасная в сумерки, когда трудно было рассчитывать расстояние между деревьями.

Но к вечеру солнце становилось над гребнем, низина у речки пустела, и даже зеньковские хлопцы, те самые, что, побросав удочки, бежали за ним следом, даже и они, смотав латаные бредешки, возвращались к себе в село. Там, на взгорье, за садами, среди высоких тополей блестело на солнце окно водонапорной башни и тянулись к небу легкие дымки летних кухонь.

Наконец он достиг схылов[1] холма, и сердце его учащенно забилось. С высоты птичьего полета он увидел, как река, ткнувшись в заросли камыша, разлилась по лугам, утонув в ряске, а дальше простиралась латунная гладь озера. Одного, другого, третьего… Дружным выводком обступив старую, местами просевшую мельничную плотину с заброшенным старым млыном[2] и горобыной[3] поодаль, озерца как бы напоследок приникли к дамбе, к ее горячему глинистому брюху, чтобы, набравшись сил, навсегда разбрестись рукавами, протоками, плесами, затеряться среди островов.

Там, над озерами, он еще никогда не летал, и теперь, при виде открывшихся далей, его охватил тот внезапный восторг нетерпенья, которым одним и влечет и манит неизвестность.

Он отыскал на схылу скользящую тень своих крыльев и снова перевел взгляд за речку. Он легко мог слетать на другой ее берег, а потом вернуться назад, не потеряв ни в скорости, ни в запасе хода, чтобы выйти вновь на вершину холма. Но для полета над плавнями этого было мало.

Привычным движением тела он изменил свой полет и, прошуршав крылом по высокой сухой траве, пошел вверх по склону. Над гребнем холма горячий ветер плотно ударил снизу; крылья, выгнувшись, дрогнули и упруго понесли его к солнцу. Он чуть прилег на крыло и сделал широкий круг в небе, затем еще и еще один, а когда посмотрел вниз, то речка была не больше ручья, который можно переступить, не замочив ног.